Неизбежная могила
Шрифт:
— Она сказала нам, что это будет весело. Мы плакали из-за того, что уезжали из дома, бросали всех наших друзей. Она попросила, чтобы мы не плакали при папе, потому что он расстроится. Делать все, что угодно, лишь бы облегчить жизнь, такова была мама… но мы возненавидели это место, как только попали туда. У нас не было своей одежды. Не было никаких игрушек. Я помню, как Мэйв рыдала из-за плюшевого кролика, которого она обычно брала с собой в постель перед сном. Мы взяли его с собой на ферму, но, как только мы приехали, у нас все отобрали, включая кролика Мэйв.
Нив сделала глоток чая, потом сказала:
— Я не хочу осуждать мать. Насколько я помню, ей было нелегко из-за перепадов настроения отца и из-за его сумасбродства. Она не отличалась крепким здоровьем. С детства
— Ты поддерживаешь с ней связь? — спросила Робин.
Нив покачала головой. Ее глаза увлажнились.
— Я не видела ее с тех пор, как мы оставили ее на ферме Чапмена в 2002 году вместе с младшей сестрой. На самом деле это одна из причин, по которой я согласилась на встречу с вами, — сказала Нив. — Я просто хотела бы знать… если вы обнаружите, что с ней случилось… Несколько лет назад я написала в церковь, пытаясь выяснить, где она, и получила в ответ письмо, в котором говорилось, что она ушла от них в 2003 году. Я не знаю, правда ли это. Может быть, она не смогла найти нас после того, как мы ушли, потому что папа отвез нас в Уитби, где мы никогда раньше не жили, и сменил фамилию. Может быть, она и не собиралась нас искать, я не знаю. Или, возможно, папа сказал ей держаться от нас подальше. Однако я думаю, что он мог получить весточку от нее или от ВГЦ после того, как мы уехали, потому что он получал какие-то письма, которые его по-настоящему злили. Возможно, они были пересланы с нашего старого адреса. В любом случае, он рвал их на мелкие кусочки, чтобы мы не могли их прочесть. Нам он запретил даже упоминать о маме после того, как мы уехали с фермы Чапмена.
— Ты знаешь, почему твой отец уехал с вами оттуда? — спросил Страйк.
— Я помню только то, что он говорил, когда вытаскивал нас оттуда. Была ночь. Нам пришлось перелезать через заборы. Мы все хотели, чтобы мама поехала с нами — мы просили папу забрать ее, а папа ударил Мэйв, когда она звала маму. Он сказал нам, что мама была шлюхой, — печально сказала Нив, — но это было просто глупо, потому что в церкви женщинам положено… Я имею в виду, что они общие для всех мужчин. Но папа, должно быть, думал, что мама не будет вовлечена в это, потому что просто... трудно поверить, но это так типично для него. Он думал, что может присоединиться к церкви и получить то, что ему нравится, а остальное оставить за бортом. Это было глупо: церковь категорически против брака. Предполагается, что все спят со всеми. Я слышала, как он потом рассказывал нашему дяде, как сомневался, что Линь была от него… Мне действительно неприятно рассказывать об этом, потому что, насколько я помню маму, она была довольно — ну, вы знаете — строгих правил. Я не думаю, что она захотела бы спать с кем-то еще, кроме папы. Все это так... так неестественно, — мрачно заметила Нив. — Это сложно объяснить тем, кто не знает, что такое ВГЦ. Обычно я говорю людям, что моя мама умерла, когда мне было одиннадцать. Так проще.
— Мне так жаль, — сказала Робин, которая действительно не могла придумать, что еще сказать.
— О, со мной все в порядке, — сказала Нив, которая теперь казалась не юной, а намного старше своих лет. — По сравнению с Ошином и Мейв, я устроилась отлично. Они так и не оправились от ВГЦ. Мэйв ходит по врачам, постоянно берет больничный, принимает тонны разных лекарств. Она много ест, она очень располнела, и у нее никогда не было продолжительных отношений. А Ошин слишком много пьет. У него уже есть дети от двух разных девушек, а ему всего двадцать три года. Он берется за любую грязную работу, просто чтобы добыть денег на выпивку. Я пыталась им помочь, присмотреть за ними обоими, потому что я единственная, кто прошел через все это по сути невредимой, и всегда чувствовала себя виноватой из-за этого. Они оба злятся на меня: «У тебя все в порядке, ты вышла замуж за богатого старика». Но я справлялась лучше с того самого момента, как мы ушли. Я помнила нашу жизнь до прихода в церковь, так что перемена не была таким уж шоком. Я училась в школе лучше, чем они оба, и мама была рядом со мной дольше... но по сей день я терпеть не могу Дэвида Боуи. В
— У тебя случайно нет фотографий своей матери? — спросил Страйк.
— Есть, но они очень старые.
— Это не имеет значения. В данный момент мы просто пытаемся соотнести имена и лица.
— Они наверху, — сказала Нив. — Принести...?
— Если не сложно, — сказал Страйк.
Нив вышла из кухни. Страйк угостился печеньем.
— Охренеть как вкусно, — прохрустел он набитым шоколадной крошкой ртом.
— Не давай ему ничего, — посоветовала Робин, когда пес Бэзил положил передние лапы Страйку на ногу. — Шоколад очень вреден для собак.
— Она говорит, что тебе нельзя, — сказал Страйк фокстерьеру, запихивая в рот остаток печенья. — Это не я так говорю.
Они услышали шаги возвращающейся Нив.
— Вот мама, — она передала Страйку выцветший полароидный снимок.
Он предположил, что фото было сделано в начале девяностых. С него смотрела светловолосая Дейрдре Доэрти, в очках с квадратной оправой.
— Спасибо, — Страйк сделал пометку. — Ты не против, если я сделаю копию? Я не возьму оригинал.
Нив кивнула, и Страйк сфотографировал снимок на камеру смартфона.
— Значит, твоя семья прожила на ферме Чапмена три года? — уточнил Страйк у Нив.
— Верно. Я не осознавала этого, когда мы были на ферме, потому что там нет ни часов, ни календарей.
— Вот как? — переспросила Робин, думая о своих визитах по четвергам к пластиковому камню.
— Там никогда не празднуют дни рождения или что-то подобное. Я помню, как иду по лесу и думаю: «А не сегодня ли мой день рождения, даже не знаю». Но люди, управляющие этим заведением, должно быть, знали даты нашего рождения, потому что по достижении определенного возраста с тобой кое-что происходит.
— Что именно? — спросил Страйк.
— Ну, до девяти лет ты спишь в общежитии, где совместно ночуют и мальчики, и девочки. Затем ты перемещаешься в общежитие, где спят представители только твоего пола, и тебе приходится вести дневник, который читают Главы Церкви. Ясное дело, ты не станешь туда писать то, что на самом деле думаешь. Вскоре я поняла, что если напишу о том, чему научилась, и то, что мне понравилось, со мной все будет в порядке. «Сегодня я узнала больше о том, что такое ложное “я”, — проговорила она ровным голосом, — и о способах борьбы со своим ложным “я”. Я понимаю, что ложное “я” — это плохая часть меня, которая хочет плохих вещей. Очень важно победить ложное “я”. Мне понравился сегодняшний ужин. У нас была курица с рисом, и звучали песни».
Бэзил наконец улегся под столом, положив свою мохнатую голову на ногу Робин.
— Затем, когда тебе исполняется тринадцать, ты переезжаешь в общежитие для взрослых, — продолжила Нив, — и начинаешь посещать Явления и тренинги, чтобы стать чистой духом. Дети, выросшие в церкви, говорили мне, что чистые духом обладают особым даром. Помню, я мечтала по ночам, что очень скоро превращусь в чистую духом, разнесу стены общежитий, схвачу маму, Ошина и Мэйв и улечу с ними… Я не знаю, верила ли я, что это действительно возможно... После того, как ты пробыл там некоторое время, ты действительно начинаешь верить в безумные вещи.
— Но как становятся чистыми духом, я не могу рассказать вам, — чуть криво усмехнулась Нив, — потому что мне было всего одиннадцать лет, когда мы уехали.
— Ну, а каков был распорядок дня для детей помладше? — спросил Страйк.
— Заучивание церковных догм наизусть, много раскрасок, иногда водили в храм, чтобы там петь, — сказала Нив. — Невероятно скучно, и за нами очень пристально следили. Никакого нормального обучения. Очень редко нам разрешали гулять и играть в лесу.
— Я помню, как однажды, — тон Нив немного смягчился, — мы с Ошином нашли топор в лесу. Там стояло большое старое дерево с дуплом. Если забраться высоко по ветвям, то можно заглянуть в дупло. Однажды Ошин взял длинную ветку, начал шарить в дупле и увидел что-то на дне.