Неизбежная могила
Шрифт:
— Пёрбрайт рассказал об этом в электронных письмах нашему клиенту. Не возражаешь, если я буду делать заметки?
— Нет, — сказала она, но слегка встревожилась, когда он достал свой блокнот.
— Я просто хочу прояснить одну вещь, — сказал Страйк. — Я верю, что смерть твоей матери была несчастным случаем. Я задаю вопросы только для того, чтобы убедиться, что ничего не упустил. Была ли твоя мать застрахована?
— Нет. После ее смерти мы сидели без денег. Она была единственной, у кого всегда была постоянная работа.
— Кем она работала?
—
— У твоих родителей было свое жилье?
— Нет, мы всегда снимали.
— А семьи твоих родителей не могли помочь финансово? — спросил Страйк, вспомнив о том, что Джонатан учился в престижной школе Харроу.
— Родители отца эмигрировали в Южную Африку. Он с ними не ладил. Наверное, потому что они отправили его в Харроу, но он оказался каким-то шулером. Я думаю, раньше он вытягивал из них деньги, но им это надоело.
— Он когда-нибудь работал?
— Не утруждал себя. Было несколько хитроумных схем о том, как быстро разбогатеть. Пытался выехать на своем безупречном произношении и обаянии. Помню, как обанкротился его бизнес, связанный с люксовыми автомобилями.
— А семья твоей матери?
— Она из рабочего класса. Без гроша денег. Моя мать была очень хорошенькой, но я думаю, что семья моего отца считала ее грубоватой — вероятно, это еще одна причина, по которой они не одобряли этот брак. Она была танцовщицей, когда они познакомились.
Прекрасно понимая, что слово «танцовщица» не обязательно подразумевает балетную труппу, Страйк предпочел не расспрашивать дальше.
— Как скоро после смерти матери отец отвез тебя на ферму Чапмена?
— Через пару месяцев, я думаю.
— Не знаешь, что заставило его переехать туда?
— Жизнь там недорогая. — Эбигейл отхлебнула еще вина. — И никто тебя не найдет. Прятался от долгов. И там были люди, которые привыкли, чтобы ими руководили… как это назвать, что там было в то время, на самом верху... вакуум власти… знаешь о них? О людях, которые были на ферме Чапмена до того, как появилась церковь?
— Да, — ответил Страйк, — знаю.
— Я узнала об этом только после того, как ушла оттуда. Когда мы приехали, там все еще жило несколько человек. Мой отец избавился от тех, кто был ему не нужен, но оставил людей, которые могли бы быть полезны.
— Он сразу же взял командование на себя?
— О да, — без улыбки сказала Эбигейл. — Будто он был бизнесменом или кем-то в этом роде... Это было слишком заурядно для него. Но он знал, как заставить людей захотеть что-то делать, и он был хорош в выявлении талантов. Он оставил жуткого старика, который говорил, что он врач, и семейную пару, которая знала, как управлять фермой. И еще был парень по имени Алекс Грейвс, которого мой отец оставил, потому что его семья была богатой. И Мазу, конечно, — презрительно сказала Эбигейл. — Он оставил ее. Полиция не должна была никому из них позволять оставаться там, — сердито добавила она, прежде чем сделать еще один большой глоток вина. — Это
Она уже выпила большую часть своего второго бокала вина.
— Мазу — дочь Малкольма Краузера, — добавила она. — Она точная его копия.
— Правда?
— Да. Когда я ушла, я разузнала о них кое-что. И я также узнала, кем работал другой брат, и подумала: «Ах, вот где она всему этому научилась. От своего дяди».
— Что значит «всему научилась»? — спросил Страйк.
— Джеральд был фокусником на детских представлениях до того, как переехал жить на ферму.
В этот момент в памяти Страйка всплыло еще одно воспоминание — тот из двух братьев Краузер, что потолще, показывает маленьким девочкам карточные фокусы при свете камина, и в тот момент он понял точность сравнения коммуны с раком, использованного Эбигейл.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «вот где она всему этому научилась»?..
— Хитрость... нет, ловкость рук, так говорят? У нее это хорошо получалось, — отметила Эбигейл. — Я видела фокусников по телевизору и знала, что она делает, но другие дети думали, что она действительно может творить чудеса. Правда, они не называли это магией. Чистые духом, — сказала Эбигейл, скривив губы.
Она оглянулась через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть База, выходящего из паба.
— Хорошо, — сказала она, немедленно вставая. — Будешь еще пива?
— Нет, не стоит, — сказал Страйк.
Когда Эбигейл вернулась с третьим бокалом вина и снова села, Страйк спросил:
— Много ли времени прошло с вашего переезда на ферму Чапмена, когда родилась твоя сестра?
— Нет у меня никакой сестры.
Страйк подумал, что она, должно быть, неправильно его поняла.
— Я говорю о том, когда Дайю...
— Она не моя сестра, — сказала Эбигейл. — Она уже была там, когда мы приехали. Это ребенок Мазу и Алекса Грейвса.
— Я думал...?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. После смерти Алекса Мазу притворилась, что Дайю от моего отца.
— Почему?
— Потому что семья Алекса пыталась получить опеку над Дайю после того, как он покончил с собой. Мазу не хотела отдавать Дайю, поэтому они с моим отцом выдумали историю о том, что Дайю на самом деле его дочь. Семья Алекса подала в суд. Я помню, как Мазу пришла в бешенство, когда получила официальное письмо, в котором говорилось, что она обязана предоставить образцы ДНК Дайю.
— Это интересно, — сказал Страйк, быстро делая пометки. — А образцы были взяты?
— Нет, — сказала Эбигейл, — потому что она утонула.
— Верно, — сказал Страйк, поднимая голову. — Но Алекс Грейвс думал, что Дайю его дочь?
— О, да. Он составил завещание, и назвал Дайю единственным бене—беном — как там?..
— Бенефициаром?
— Да... говорю же, у меня нет образования, — пробормотала Эбигейл. — Наверное, стоит читать побольше. Иногда я подумываю о том, чтобы пойти на курсы или еще что-нибудь в этом роде.