Неизвестные страницы Великой Отечественной войны
Шрифт:
ГАСПАРЯН: Это уже после Второй мировой войны.
ДОЛГОПОЛОВ: Вот, скажем, Абель уезжал уже от него. Но он написал письмо на имя Берии, сказав, что все это ложь, все это ерунда, и самое вот непонятное, его письмо это было прочитано и, его вернули. Ну, таких было немного. Были люди, которые относительно мирно пережили этот период. Недавно я встречался. Я еще не забыл. Приятная беседа с сыном родным разведчика Дмитрия Медведева — Героя Советского Союза. Ведь отца его тоже под предлогом нездоровья отправили на пенсию, в разведку, и он жил под Москвой, и тоже он был отстранен. Отправили, так сказать, на отдых стрелки военизированной охраны настоящего Абеля. Не Фишера Вильяма Генриховича, которого тоже выкинули 31 декабря 1938 года, а Абеля Рудольфа Ивановича, или по-настоящему Иоганновича, руководителя спецгруппы разведки, которая своими ножками зашагивала на территорию других стран и совершала там различные теракты. Якова Серебрянского держали в тюрьме на Лубянке. То есть, вот картина была, я бы сказал, трагической. Я все-таки еще раз подчеркну, я бы не сказал, что была разведка полностью разгромлена, урон нанесен грандиозный. Некоторые резентуры не работали. Некому было работать. Например, в Англию, вот которая была действительно, вот я бы так сказал, колыбелью нашей советской разведки, да, некоторое время такие великие наши источники, как Фингли и люди, с ним работавшие.
ГАСПАРЯН: Это, «кембриджская пятерка» знаменитая.
ДОЛГОПОЛОВ: Ну, многие называют ее этим словом — кембриджская пятерка, хотя я не верю в такой термин. Почему, допустим, не десятка или почему не кембриджская двадцатка, а может быть, семерка. Как-то для меня пятерка звучит сомнительно. Сначала была четверка, тройка. Я думаю, что там было людей гораздо больше, чем пятеро тех, которые нам известны. Я себе этот термин как бы не позволяю. А сейчас вот готовлюсь, очень хотел бы написать книгу о настоящем Фингли, что называется. Вот отбросив этот термин и разоблачив его — пятерка. Ну, это так — к слову. А не к слову то, что, в конце концов, грянула война, о которой Сталина предупреждали все абсолютно.
ГАСПАРЯН: И Зорге, и Брайтенбах.
ДОЛГОПОЛОВ: Да, и, ну, кто только не предупреждал, и источники, которым вроде бы доверял. Ну, вот была такая дилемма, что делать с разведчиками, которых не добили, вот что с ними? Они были или где-то там на дачах под Москвой, как типа Медведев, или они работали и им разрешали работать, как, например, Фишер, но не по специальности, или работали совсем не по специальности, как Гуть, который водил автобус маршрута от Белорусского вокзала до Черемушек, или томились в тюрьмах, как Серебрянский, или были просто в лагерях. И вот некоторые наркомы, это была не только в разведке такая ситуация. Разведка — это часть общей жизни. Такая же ситуация сложилась во всех абсолютно видах человеческой абсолютно деятельности. И некоторые наркомы взяли на себя смелость. Ясно было, что, когда враг в сорока километрах и уже виден, да, Кремль, надо что-то делать. Это действительно надо было что-то делать. Надо было возвращать людей. И некоторых людей, за которых некоторые наркомы поклялись партийными билетами, дали слово, их вернули.
ГАСПАРЯН: Ну, когда, в частности, вернули Серебрянского, если мне память не изменяет.
ДОЛГОПОЛОВ: У Серебрянского было очень короткое возвращение. Его подняли из подземной тюрьмы лубянской в свой кабинет. То есть, это было самое быстрое возвращение. За Абелем пришлось ехать на дачу. За Абелем настоящим, Рудольфом Ивановичем, быстро его привезли из дома. Он жил недалеко здесь на Мещанской. Кое-кого не успели уже спасти. Большинство было уже на ином свете, скажем так.
ГАСПАРЯН: Шпигельгласа этого расстреляли.
ДОЛГОПОЛОВ: Да, понимаете, многих расстреляли, некоторые покончили жизнь самоубийством, некоторые, так сказать, скажем так, были и такие. И я называю это как-то, вам, может быть, и неприятно, но это были люди, которые ушли. Вы понимаете, вот такая была пора, когда в разведку приходили новые люди. И это было очевидно, что надо начинать по новой. Старых кадров не было. И создавались быстро, быстро школы разведки. И в эти школы набирали людей, я думаю, талантливых, вы знаете, что вот там пять-шесть человек из этих школ стали Героями России уже, не Советского Союза. С некоторыми из них, можно сказать, со многими из них я знаком был. Они умерли не так давно.
ГАСПАРЯН: Был там и предатель один очень известный — это Хохлов. Ну, это уже другая история.
ДОЛГОПОЛОВ: Ну, это уже другая история, да. Ну, я бы не хотел о предателях. Были такие люди прекрасные, как, например, Фетлисов Александр Семенович. Он учился в школе.
ГАСПАРЯН: Будущий Герой России.
ДОЛГОПОЛОВ: Будущий атомный разведчик. Недооцененный абсолютно. Человек, который в 62 году предотвратил, я считаю, просто вот так вот физически взял и предотвратил войну, которая называлась бы третьей мировой, вот. Был там, например, Барковский Александр Борисович, который учился фактически в одной школе с Фетлисовым, тоже будущий Герой России, и человек, который похитил немало атомных секретов. Были и другие люди. В преподаватели, это интересно, вернули одного из лучших радистов советской разведки Фишера Вильяма Генриховича. И он учил новых своих учеников очень интересными способами, очень интересными, совершенно такими самобытными. Когда Москву бомбили и самолеты уже, так сказать, подлетали и сбрасывали бомбы, он не прекращал занятий и заставлял радистов своих работать вот так, как нужно, в боевых условиях. И еще хлопал и книгами… и научил, таким образом, выдающегося разведчика, которого немцы принимали за своего и о котором Шелленберг писал, что был у нас источник, о котором никто не знает, в штабе Жукова. Это был наш великий разведчик немецкий. На самом деле это был ученик Фишера. И, вы знаете, вот эти люди росли, они росли, и они росли быстро. И дело в том, что у них не было времени на «раскачку». Потому что, что удавалось — то удавалось, многие гибли, многие погибали, не были особенно хорошо подготовлены. Некоторых просто «прочесывало» вот так начисто гестапо и вырывало. Некоторые добрались до Берлина и были там арестованы. Такое тоже было. Вы знаете, что, например, несколько людей все же сумели добраться до «Красной капеллы», установить с ней связь и были потом арестованы. Потому что там уже сыграла свою роль такая вещь, как немцы выбивали из них просто признания страшными способами, и они выдали несколько людей, и «Красная капелла» провалилась тоже.
ГАСПАРЯН: Но также провалился Брайтенбах, к которому Москва отправила своего курьера.
ДОЛГОПОЛОВ: Один из примеров — это провал Брайтенбаха, к которому были отправлены два курьера. Интересно, что один молчал, выдержал эти нечеловеческие пытки, а второй не смог. Его я не осуждаю, вы знаете…
ГАСПАРЯН: Но силы человеческие, они же небезграничны.
ДОЛГОПОЛОВ: Силы небезграничны. Знаете, выдавили и выбили все, что возможно было. Причем, делали это немцы очень искусно, очень умело. Слежка была тотальной. Я думаю, что тут гестапо действовало абсолютно, я бы сказал, стопроцентный был охват людей. И всякие байки, которые иногда сейчас появляются, я читаю эти книги, мне интересно их читать, что у нас был разведчик там-то, у нас был разведчик там-то. Но не было, к сожалению, этого. К большому сожалению, не было. Были разведчики на уровне какой-то фронтовой разведки, которые действительно проникали в штабы фронта. Были разведчики, которые работали в школах, это точно. Был великий разведчик Козлов. Не тот Козлов, которому недавно было присвоено звание Героя России, а Козлов тот, военной поры, умерший. Этот, слава богу, здравствует, недавно ему исполнилось 76 лет. Были такие разведчики, но в высших эшелонах ничего такого выдающегося, такого, как Брайтенбах, не было. Все-таки Брайтенбах, если говорить вот так, фактически он был, может быть, одним из немногих всего лишь, так скажем. Но, тем не менее…
ГАСПАРЯН: Исключение, которое подтверждает правило.
ДОЛГОПОЛОВ: Да, но разведка велась, разведка шла. И не будем забывать о том, что были блестящие люди, которые сидели в таких странах, как Швейцария. Например, Дора, человек под псевдонимом Дора, просидевший там, и который действовал очень окольными путями, который долго продержался. Были люди, которые сидели, скажем так, во Франции, во многих оккупированных немцами странах действовали. Были люди, которые доставляли и поставляли нам данные. В конце концов, даже та же «Красная капелла» что-то еще на краешке успела сделать. Мне вот всегда было непонятно, как это, например, удалось Короткову, но ему удалось, началась уже война, такой эпизод малоизвестный. Уже было число под названием «23 июня», вокруг советского посольства, мне хорошо известного, в Германии стояли эсэсовцы с автоматами, а Коротков выходил в город. Вы знаете эту историю?
ГАСПАРЯН: Да.
ДОЛГОПОЛОВ: Для меня это было поразительно. Ну, как это можно, вот такая смелость, такой героизм и такое везение тоже, понимаете.
ГАСПАРЯН: Но разведка невозможна без везения, говорил Артузов.
ДОЛГОПОЛОВ: Да, но тут тоже, все-таки везение везением, а вот, например, мне жалко было, что он под таким риском выходил в город, а те радиопередатчики, которые он передал «Красной капелле», оказались не особенно хорошими в техническом отношении, технически, скажем, они были слабые и они не понадобились. Вот мне было жалко это. Но я даже не мог себе представить, что так можно, такие подвиги совершать.
ГАСПАРЯН: Да подвигов-то, на самом деле, много совершила разведка. Просто у нас же, как совершенно справедливо заметил в нашей же программе Юрий Кобаладзе, в обществе, к сожалению, маятник: мы все время не можем определиться — то мы любим все разведку и возносим ее на щит, то мы требуем перестрелять вообще всех по списку, потому что все предатели, негодяи и тунеядцы.
ДОЛГОПОЛОВ: Генерал-майор Кобаладзе знает, о чем говорит.
ГАСПАРЯН: Вне всякого сомнения.
ДОЛГОПОЛОВ: Конечно. Но вы знаете, тут тоже надо все-таки смотреть, мне кажется, вот на все на это с исторической точки зрения. Все-таки я бы сказал так, что, может быть, прошедшие годы, может быть, некоторые материалы, которые потихоньку, но открываются, позволяют оценить деятельность разведки более точно, нежели все это представлялось нам, скажем, даже 5, 10 и даже 15 лет назад. Но сейчас выплывают какие-то новые детали. Я даже не знаю, почему, но становятся известны, например, некоторые вещи о подвигах Кузнецова.