Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
— Иди отдохни, Миша, — сказал он.
Михаил Антонович яростно замотал головой. Так он отвечал, когда был очень занят. Штурман работал. По столу были разбросаны листки голубой бумаги, покрытые строчками формул. Полуавтоматическая приставка к электронному вычислителю была включена и гудела, мигая лампочкой включенной блокировки по „фи“ на пульте. Быков подошел к столу и опустился в кресло. Михаил Антонович вдруг спел дрожащим те орком: „Ласточки, ласточки“, замолк и опустил голову, шевеля губами.
Быков смотрел на него с уважением. Зная математику так, как знал ее Михаил Антонович, можно было прочитать сборник по теории пространства и времени за несколько дней.
Штурман прекрасно
— „Это — шаг! — говорил он. — В будущих звездолетах на двигателе времени будет кусочек и моего труда“. Впрочем, он тут же спохватывался и добавлял извиняющимся голосом: „Окада просто не заметил этого возможного следствия. Надо написать ему. Обязательно“. При встрече академик долго жал штурману руку и дважды отрывисто произнёс: „Чрезвычайно рад. Польщен“.
Михаил Антонович, не отрываясь от записей, протянул руку к пульту и пробежал по клавишам, быстро переставляя пальцы. Рука его стала похожа на огромного хищного паука. Вычислитель загудел громче и остановился, сверкнув стоп-лампочкой.
— Ласточки, ласточки!.. — пропел Михаил Антонович дребезжащим голосом и замолк.
Из выводного устройства на стол перед ним выпала табулограмма.
— Благодарю вас, — сказал штурман. — Извините… Ласточки, ласточки… — снова пропел он и снова оборвал внезапно.
Быков встал, прошелся по рубке, заложив руки за спину, заглянул в широкоугольный перископ, где в черном круге дрожал сплющенный полосатый Юпитер, и снова уселся в кресло.
— Слушай, Михаил, — сказал он. — Отвлекись-ка на минутку.
— А? — сказал штурман, подняв голову.
— Отвлекись на минутку.
— Что, Алешенька?
— Окада хочет говорить со мной, — медленно сказал Бы ков. — О чем?
Штурман наморщил лоб и поморгал.
— Понятия не имею, Алешенька.
— А ты не врешь?
— Что ты!
Быков сказал сквозь зубы:
— Хотел бы я знать, что делается на моем корабле…
— Алеша, — укоризненно сказал штурман.
— Ладно, занимайся.
Быков взял книгу и раскрыл ее на первой странице. Не сколько секунд Михаил Антонович смотрел на него, затем покачал головой и вернулся к работе. Потом Быков спросил:
— Слушай, Миша, что это такое: „Гомосистемное полуотражение в полиполярных координатах“?
Опубликованный „Путь на Амальтею“ отличается от задуманного кардинально. Изменена сама цель полета (первоначально задумывался эксперимент с „двигателем времени“, который везет с собой Окада), изменен стиль (Б. Н. Стругацкий в „Комментариях“ называет его „хемингуэевским лаконизмом“). Но, будучи напечатанным, „Путь…“ переиздавался в одном и том же варианте, за исключением публикации в журнале „Наука и техника“ (Рига, 1961), где печатался сильно сокращенный вариант.
Однако же в то время обойтись совсем без изменений в тексте было нельзя: снова убиралось из повести все китайское (иногда даже на стадии подготовки рукописи к печати). Заместитель начальника Высшей Школы Космогации назывался последовательно: в первом (АБС, ПНА, 1960) и втором изданиях (ж-л „Наука и техника“, 1961) — Чэнь Кунь; в третьем (сб. „В мире фантастики“, 1964) — Тодор Кан; в последующих — Сантор Ян. Соответственно менялось и прозвище: „Железный Чэнь“ — „Железный Кан“ — „Железный Ян“.
Когда Жилин вспоминает, как он проспорил, утверждая, что знает все
Во время подготовки собрания сочинений и доработки текста имена и названия не менялись на предыдущие — так читатели уже привыкли. Правка и восстановление текста были минимальными, поскольку более поздних рукописей повести почти не сохранилось: только разрозненные страницы на обороте других черновиков.
На одной из уцелевших страниц черновика „Пути на Амальтею“ после слов: „Он выбирался вторым и застрял и все-таки лег носом в холодный пол, но быстро пришел в себя и тогда увидел у самого лица ботинок Быкова. Ботинок нетерпеливо притопывал“, — была интересная вставка: „Наверное, это нелегко — притопывать ногой при перегрузке, подумал Жилин. Надо будет попробовать“.