Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
— Ура звездолетчикам! — неожиданно заорал юноша и протянул к Кондратьеву стакан.
— Ура! Ура! — охотно откликнулось кафе, кто-то запел превосходным гулким басом: „Тяжелые громады звездолетов уносятся в Ничто…“ — остальных слов разобрать было невозможно, все потонуло в невообразимом шуме, смехе, аплодисментах…
Кондратьев торопливо отхлебнул из стакана и снова уткнулся в тарелку. Селянка была превосходна.
Химик-технолог тоже ел селянку, одновременно рассказывая:
— С Д-космолетами мы уже через месяц будем иметь на Венере полмиллиона человек… Все оборудование
Нужны свои заводы. Хватит! Сто лет живем там как собаки — носа не высунешь без спецкостюма. Давно пора!..
— Совершенно незачем было там жить, — сказала вдруг хирург Завадская.
— Как вы можете так говорить? — жалобно запищала оператор тяжелых систем. — Всегда вы так, Елена Владимировна… Вы ее не слушайте, — обратилась она к Кондратьеву. — Елена Владимировна всегда так, а на самом деле вовсе этого не думает…
— Нет, думаю. — Елена Владимировна поглядела на девушку. — И моя точка зрения известна Совету. Прекрасно можно было поставить там автоматические заводы и уйти оттуда.
— Уйти? — химик усмехнулся. — Еще чего!.. Нет уж, матушка Елена Владимировна, уйти…
Юноша произнес металлическим голосом:
— Куда ступила наша нога, оттуда мы не уйдем.
— Там слишком много наших могил, — крикнула девушка- оператор.
— В том-то и дело, — сказала Елена Владимировна. — А теперь и еще будут.
— На Земле тоже умирают, — возразил юноша. — Даже великие. Даже молодые! И если нужно умереть для того, чтобы после нас жили, любой из нас пойдет без колебаний на смерть.
Так всегда было и всегда будет!
„Эк его!“ — подумал Кондратьев с восхищением.
— Мы не позволим вам умирать, — спокойно ответила Елена Владимировна.
— Ах, да не в этом дело. — Девушка даже раскраснелась.—
Мы не об этом говорили. У вас, Елена Владимировна, так получилось, будто план „Венера“ не нужен.
— Да, не нужен, — сказала просто Елена Владимировна.
— То есть как не нужен? — угрожающе спросил химик, отодвигая тарелку. — Нас там двадцать тысяч человек, мы даем Земле семнадцать процентов энергии, восемьдесят пять процентов редких металлов, и все живем как собаки. В оранжерею полежать на травке ходим по очереди. Голубого неба месяцами не видим…
— Так зачем же вы там торчите? — вмешался в разговор широкоплечий человек, сидевший за соседним столиком. — Обошлись бы как-нибудь без ваших процентов…
— У тебя не спросили, — ответствовал химик, не поворачивая головы.
Широкоплечий немедленно схватил свой стул и втиснулся между Кондратьевым и Еленой Владимировной.
— Не спросили?! — возмутился он. — Зря не спросили! — Он повернулся к Кондратьеву. — Я — шахтер Зегерс. Посудите сами, штурман Кондратьев. Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч. Теперь всё бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и просят помочь. Где же справедливость?
— А вы бы отказались, — посочувствовал штурман. На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев понял, что наконец-то что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
— Так ведь
— Простите, — пробормотал Кондратьев. — Я, кажется…
В общем, не обращайте на меня внимания.
Все заулыбались. Шахтер, сообразив, видимо, что от экс-штурмана толку мало, апеллировал к хирургу-эмбриомеханику Завадской:
— Ведь верно, Елена Владимировна?
— Вашу шахту я предлагала закрыть пять лет назад, — ледяным голосом сказала Елена Владимировна.
Химик злорадно захохотал.
— О врачи, врачи! Выбираем мы вас в Совет на свою голову!
— Мы хотим работать! — горячилась девушка — Чтобы весело было и трудно! А как же иначе? Что мои тяжелые системы на Земле? Ну, передвинуть домик с места на место, ну, котлованчик для фабрики отрыть… Да разве я это только могу? Дайте мне построить ракетодром. — Она взмахнула сжатым кулачком. — Дайте построить город на болоте! И чтобы буря была!
И подземные взрывы! И чтобы потом сказали: „Этот город строила Марина Черняк“, понимаете?
— Конечно… без бури и взрывов было бы лучше, — негромко сказал химик.
— Правильно, Маринка! — закричали за соседними столиками. — А то зажали нас здесь, на Земле, и развернуться негде…
За спиной Марины воздвигнулся худющий юноша с большим носом.
— Это все правильно — произнес он рассудительно. — Я сам подрывник и ужасно хочу больших взрывов. Но есть еще другая сторона. Самая главная, простите меня, Елена Владимировна. Двадцать тысяч человек работают на Венере в ужасных условиях. Это очень хорошие люди. Я бы прямо сказал, лучшие люди. А мы, пятнадцать миллиардов землян, никак не соберемся им помочь! Это просто срам! Ну и что же, что они хотят работать на Венере? Это их право — работать на Венере! И раз они не хотят уходить оттуда, мы должны им помочь. И, простите, Елена Владимировна, поможем.
— Милый! — растроганно пробасил химик-технолог. — Милые вы мои пятнадцать миллиардов! Нет, я просто обязан съесть еще одну порцию!
Елена Владимировна бесконечно умными глазами поглядела на носатого юношу, улыбнулась и сказала:
— Да, да, в том-то все и дело.
„Ах, молодцы, молодцы, — весело подумал Кондратьев. — Черт знает что! Все правы!“
— Елена Владимировна, — понизив голос, спросил он, — а вы-то сами почему летите на Венеру?
— На Венере пока еще очень мало хирургических кабинетов, — тоже вполголоса ответила Елена Владимировна. — А я хирург-эмбриомеханик. Я могу работать без кабинета, в любых условиях, даже по пояс в болоте…
Кондратьев огляделся. Шахтер перебрался поближе к химику и юноше-подрывнику. Спор между ними разгорелся с новой силой. Коренастый метеоролог шептался с оператором тяжелых систем. Елена Владимировна, прищурившись, задумчиво смотрела поверх голов.
В издании 62–63 и 67 годов эта новелла заканчивалась словами: „С вами я тоже согласен, — ответил Кондратьев“. В „уральском“ варианте было добавлено:
На веранде захлопали в ладоши. Женский голос крикнул:
— „Марш добровольцев“! Прошу подпевать!