Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

Бондаренко Светлана Петровна

Двуглавый Юл даже зажмурился от сочувствия к самому себе.

— И вот теперь, — продолжал он и то ли хихикнул, то ли всхлипнул тихонько, — остался у меня один-единственный шанс на спасение.

в первоначальном варианте выглядел так:

— А суть, ребята, вот в чем, — понизив голос, проговорил Двуглавый Юл. — Неохота мне помирать, вот в чем суть. И ведь не то чтобы я смерти боялся. Нет, смерти я не боюсь. Я ее, костлявую, миллион раз видел. Вот прямо так, как вас перед собой вижу. Поставишь, бывало, к стенке десяток-другой каких-нибудь со щупальцами, вынешь пистолеты и раз-раз-раз! — все лежат и даже лапками не дрыгают… Нет, ребята, на смерть я нагляделся и ничуть ее не боюсь. Но умирать мне

все-таки неохота.

Слыша это, Галя в ужасе закрыла глаза, лицо у флагмана Макомбера было каменное, совершенно равнодушное; но мушкетеры побледнели и спрятали за спины сжатые кулаки.

— И вот, ребята, — продолжал, ничего не замечая, Двуглавый Юл, — остался у меня один-единственный шанс на спасение.

А монолог Юла: „Что воображает этот флагман-командующий? Как он смеет тыкать ему, Двуглавому Юлу, в спину всяким железом? Что у него за манеры и имеет ли он понятие о хорошем воспитании? Если у него чешутся руки, пусть он тычет своим железом в спину всяким землянам!“ был таким: „Что себе воображает этот флагман-командующий? Как он смеет тыкать ему, Двуглавому Юлу, в спину всяким железом? Пусть этот флагман-командующий зарубит себе на носу, что это на вонючей Земле он флагман-командующий, а здесь, на Планете Негодяев, он даже не срам собачий! Пусть этот флагман-командующий тычет своим железом в спину всяким соплякам-мушкетерам!“

И не исправлено еще в его речи „рвать когти“ на „исчезнуть без следа“, „на кой ляд…“ на „на что…“, „жрать“ на „питаться“, „эту замороженную падаль“ на „мертвецов“, „Повис, понимаешь, у нас на хвосте какой-то одинокий фрукт и нипочем не слегает“ на „Повис, видишь ли, у нас на хвосте какой-то наглец и не отстает“, „будет у нас с ним морока“ на „будет у нас с ним история“, „жри“ на „ешь“, „не укупишь“ на „не всем по карману“, „вонючая планетка“ на „фторовая планетка“, „каналья“ на „паразит“. А вот обращение Юла к Атосу („враг мой“) в этом издании издевательское: „сынок“.

Присутствуют в „памирском“ издании и просто отрывки, позже убранные. К примеру, первоначально мысли Атоса, когда он с Арамисом обнаружил тело Портоса, были такими (убранное позже — выделено): „Мы ведем разведку боем, а за нашей спиной уже ПОДНИМАЕТСЯ ВСЁ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, поднимаются такие силы, о которых даже мы не имеем представления, и как же худо им придется, этим космическим ворам, бандитам, убийцам…“ Убрано также и из других фраз. О Планете Негодяев „…так как их экипажи ПО ВЕЧЕРНЕМУ ДЕЛУ все поголовно пьянствововали…“ А в предположении о цивилизации Мээса было и такое: „… и были у них войны и революции“.

Более подробным было и описание толпы у „Пирайи“ во время появления Мээса:

К этому времени место спора окружило плотное кольцо зевак — праздношатающиеся вольные пираты и наемные головорезы, отпущенные из казарм в увольнение, пропойцы-бичкомеры и торговцы наркотиками вразнос, слуги в потертых ливреях и калеки-нищие на многочисленных костылях. Этот кошмарный сброд кишел, копошился и пучился, густые волны сернокислого и ртутного перегара темным туманом поднимались над ним, застилая кроваво-красный диск Протуберы и мертвенно-синий шарик Некриды, шипящие, щелкающие и скрежещущие голоса сливались в сплошной гул, из которого то и дело вырывались пронзительные возгласы: „Да это же Двуглавый Юл вернулся!“, „Эй, Двуглавый, ты вернулся, что ли?“, „Юл, даты никак вернулся?“ И даже видавший виды прославленный космолетчик Макомбер дрогнул и невольно сплюнул, заметив, как огромный жирный паук с пистолетами за широким поясом под шумок подобрался в этой толпе к какому-то зазевавшемуся носителю разума, похожему на гигантского кузнечика, быстро-быстро оплел его паутиной и упрятал к себе под брюхо — несомненно, чтобы потом закусить на досуге. <…>

— Но пусть все вольные пираты будут свидетелями, что Великий Спрут

обязался не только заплатить мне, но и обеспечить меня квалифицированной медицинской помощью. А тем из них, кто не пои и мает таких длинных слов, я поясняю, что Великий Спрут обязался дать мне доктора, который залечит мои раны и контузии, полученные мною у него на службе. Все слышали?

— Все! Все! — заревели сотни глоток.

— Все поняли? — Все!

— Аминь.

<…> -

Флагман Макомбер поглядел в иллюминатор. Там по-прежнему кишела, копошилась и пучилась толпа носителей разума, словно бы сбежавшихся сюда из самых древних и темных миров человечества.

И более подробно рассказывалась история профессора Ай Хохо:

Он понятия не имеет, где находится и зачем понадобился пиратам, тем более что специальность у него самая мирная — физика, превращение материи в лучистую энергию. Когда его доставили сюда, он имел продолжительную и довольно мучительную беседу с каким-то громадным двенадцатиглазым пауком, требовавшим от него согласия на разработку совершенно бредовой затеи. Насколько он помнит, смысл этой затеи сводился к теоретическому обоснованию цепных ядерных реакций в планетарных масштабах. Разумеется, от самой постановки вопроса за версту несет шизофренией, и как честный гражданин планеты Мокса он так и объяснил двенадцатиглазому, после чего его немножко побили и оставили в покое. Его даже снабжают бумагой и карандашами, хотя все записи и расчеты, которые он здесь производит от нечего делать, регулярно изымаются. Кормят здесь отвратительно, вода явно синтетическая. Он дважды пытался бежать, и оба раза его ловили, причем каждый раз пребольно кусали за круп…

Про свой многострадальный круп профессор Ай Хохо досказывал уже в мрачных недрах винных погребов Великого Спрута.

Принимая во внимание обстоятельства, слушали его довольно рассеянно. Только Арамис поинтересовался, какие, собственно, расчеты производил профессор, томясь в заключении.

— Видите ли, — охотно объяснил профессор, поспешая дробной рысью залетающей платформой, — мне пришел в голову необычайно простой и эффективный способ сдувания с атомов электронных оболочек. Особенно привлекательным мне представляется результат такой процедуры на макроскопических массах вещества. Вы понимаете, вещество мгновенно как бы проваливается внутрь себя, превращается в сплошную ядерную массу без всяких химических признаков…

— Экая ученая дубина, — пробормотал флагман Макомбер. Впрочем, услышали его только Мээс да Ятуркенженсирхив, а поскольку им было не до проблемы ответственности ученого перед Братством Разума во Вселенной, это вполне справедливое замечание прославленного космолетчика пропало втуне.

Есть в этом варианте и продолжение монолога Мээса: „…и вообще он, Мээс, никак не возьмет в толк эти странные инсинуации со стороны прославленного космолетчика и склонен рассматривать эти странные инсинуации как очередной акт недружелюбия со стороны представителей расы, к которой руководство Планеты Негодяев всегда испытывало чувства исключительного дружелюбия и безграничного уважения…“

Доктор Итай-Итай, рассказывая историю Планеты Негодяев, позволяет себе выражение „выдавить гнойник“, исправленное после на „вырезать эту опухоль“.

По-другому звучала и пословица „Слона не задевай спящего, льва не задевай голодного, а землянина не задевай никогда“; вместо слона упоминалась змея, а вместо льва — скорпион.

Только в этом издании можно узнать, что дразнилка Юла поется на мотив „По улице шагает веселое звено“. А вот чаем Итай-Итай угощает гостей не просто великолепным, но и „грузинским“. И в конце общения, после всех прощаний, после слов „отступил на середину рубки и исчез“, здесь присутствует добавка, присущая обычно сказкам: „…словно его и не было“.