Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания
Шрифт:
В театр Офелия примчалась в слезах. На все вопросы, чем вызвано ее состояние, отвечала:
— Я просто волнуюсь. Боюсь забыть роль. Пустяки: сейчас все пройдет…
— Такое бывает, дитя мое, — успокаивала Андромеда. — Дебют на сцене, да еще в такой роли! Все будет хорошо…
За несколько минут перед поднятием занавеса каким-то образом через служебный вход театра прорвался посыльный. Откуда он — так потом никто и не вспомнил.
Посыльный поспешно сунул растерянной Офелии венок из пурпурных, с багровыми крапинками, гвоздик. Пробурчал скороговоркой:
— Это вам от поклонника… — и тут же исчез. Премьера началась. Дебютантке пора было выходить на сцену, а она не могла выпустить из рук венок от неизвестного поклонника.
Выручила Андромеда. Она выхватила у девушки цветы и по-матерински подтолкнула ее к сцене.
Свет рампы, одобрительный шепот зрителей на мгновение помогли дебютантке сосредоточиться на игре. Но едва она собралась произнести первые слова:
«— Я стражем сердца моего поставлю Урок твой добрый. Только, милый брат, Не будь как грешный пастырь, что другим Указывает к небу путь тернистый…», —как за кулисами кто-то громко охнул.
Офелия невольно повернулась на этот звук и в полумраке отчетливо увидела Андромеду. Опытная актриса держала в руках венок и нарочито выразительно смотрела то на девушку, то на цветы. Жалость и ужас во взгляде!..
Жалость и ужас…
Офелия отшатнулась и посмотрела в зал. Публика не могла понять, почему так затянулась пауза.
Девушка силилась, но не смогла произнести ни слова. Она слушала отчаянную, все более громкую, подсказку суфлера:
«А сам, беспечный и пустой гуляка, Идет, цветущею тропой утех, Забыв свои советы…», —но не в силах была эти слова повторить за ним…
Зал вначале тихо роптал, потом раздалось шиканье, смех и, наконец, крики:
— Долой! Прочь со сцены! Позор! Позор! Позор! Игравший Лаэрта актер тоже пытался помочь девушке:
— «Асам, беспечный и пустой гуляка…» Ну, повторяй же! Повторяй!
Но его слова не доходили до Офелии.
«Это конец… Это смерть…» — в отчаянии думала она.
Затем вдруг слезы у нее высохли, исчезли внезапно смятение, ужас, прошло паническое состояние…
С отрешенным взглядом провалившаяся дебютантка покинула сцену. Спокойно прошла она мимо бьющегося в истерике Джона Дэли, мимо растерянных актеров.
— Что ж ты так… Что ж ты так, дорогуша? Подвела всех нас… — прошептала ей на ухо Андромеда и сунула в руку злополучный венок.
Офелия машинально взяла цветы и, не говоря ни слова, покинула театр.
Наконец Дэли пришел в себя и бросился за девушкой. Опоздал: на улице ее уже не было видно. Тогда Джон приказал одному из актеров отправиться к ней на квартиру и уговорить вернуться в театр.
Не известно, что хотел Дэли: то ли устроить разнос актрисе, провалившей с таким позором премьеру, то ли успокоить несчастную дебютантку.
Посланец вернулся ни с чем.
Офелия исчезла.
Еще одна тайна «мрака»
А через пару дней в театре узнали, что она утопилась. Тело девушки обнаружили в тихих водах бухты Лоуэр-Нью-Йорк-Бей. В руке утопленница сжимала венок из пурпурных гвоздик.
Вначале полиция заподозрила убийство. Стало известно, что отец девушки скончался и оставил большое наследство своим детям.
В те дни, когда провалилась премьера «Гамлета», в Нью-Йорке видели брата покойницы. Зачем он приехал из далекой Луизианы — толком объяснить не мог.
«Борьба за большую долю наследства, устранение лишнего претендента», — решили в полиции. Но потом вдруг эту версию стражи порядка отмели. И брат покойной девушки преспокойно вернулся в Луизиану.
«Обычное самоубийство», — пришли к окончательному выводу полицейские, и дело закрыли.
Отчего кинулась в воду молодая актриса? Кто довел ее до такого состояния? Этого никто выяснять не стал.
Но «мраку театральных кулис» никаких выяснений не нужно. Ему и так все известно, и он умеет хранить тайны от посторонних.
Паника в «Балле тиэтр»
Постановка «Призрака Розы»
В 1939 году в Нью-Йорке была образована новая балетная труппа. Возглавила ее известная американская танцовщица Л. Чейз. Первый сезон этого коллектива открылся в помещении «Сентр тиэтр» 11 января 1940 года.
Как писалось в буклете новой балетной труппы «Балле Тиэтр»: «Наша задача — воспитание американских балетмейстеров и артистов балета и воссоздание национального колорита американских балетных спектаклей».
Нью-йоркская публика тепло встретила появление на сцене нового коллектива. Даже язвительные театральные критики давали благоприятные отзывы в прессе. А спустя год после открытия «Балле Тиэтр» собрался ставить пьесу «Призрак Розы» на музыку Вебера. Произведение это считалось весьма сложным для постановки, поэтому над пьесой работали долго.
Однажды, когда полным ходом шла подготовка к премьере, на репетицию явился старик-билетер «Балле Тиэтр» — бывший танцовщик Бродвейских театров. Некоторое время он внимательно наблюдал с заднего ряда за репетицией, а потом вдруг во всеуслышание заявил: