Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
После столь душераздирающего описания положения вещей в США можно было бы ожидать угроз и проклятий в адрес монополий. Их не было; в профессорско-менторском тоне ФДР продолжил: «Наша задача ныне – не открытие и использование новых ресурсов или производство все большего количества товаров. Речь идет о будничной, отнюдь не драматической работе по обеспечению использования имеющихся ресурсов и предприятий, восстановлению внешних рынков для наших избыточных продуктов, решению проблемы недопотребления, приведению производства в соответствие с потреблением, более справедливому распределению богатств и товаров, приспособлению существующей экономической организации к нуждам народа».
Как конкретно будет претворяться замечательная философия в жизнь? ФДР давал различные
Коротко говоря, желающий мог вложить в выступления ФДР тот смысл, который был ему ближе.
Как заметил «доброжелатель» Э. Дэвис, «ни одно из его общих положений нельзя было оспорить. Но что они означали, если в них вообще был смысл, было ведомо только Франклину Д. Рузвельту и Богу». «Хамелеон на полосатом пледе», – злобно и горестно комментировал выступления своего противника Г. Гувер.
Промахов в избирательных обещаниях демократов было сколько угодно. Так, например, представители объединенного профсоюза горняков обратили внимание ФДР на то, что в платформе демократической партии не упоминалось о коллективных договорах, в то время как республиканцы подчеркивали, что они стоят за этот принцип. Ф.Рузвельт сообщил им, что он, конечно, поддерживает коллективные договоры и скажет об этом. Он начисто забыл об обещании, единственный раз коснувшись трудового законодательства: в одной из речей кандидат высказался за сокращение рабочей недели.
Первоклассной ошибкой оказалась речь в Питтсбурге 19 октября. На ней настоял X. Джонсон, прочитавший проект речи Рузвельту с таким ораторским пылом, что ФДР, по-видимому, потрясенный формой, не понял, что влекло за собой ее содержание: 25 процентов сокращения расходов федерального правительства, сбалансированный бюджет. В Питтсбурге ФДР драматически восклицал: «Нам не нужно искать козлов отпущения за границей. Мы сами рванулись в экономическую стратосферу, поднялись высоко на крыльях новых неортодоксальных теорий президента Гувера 1928 года, полный провал которых принес кризис в 1931 году». ФДР обещал покончить с дефицитным бюджетом раз и навсегда11.
Специальный поезд из шести вагонов колесил по США. На каждой станции и полустанке поезд останавливался на минуту-другую. Собравшиеся устремлялись к последнему вагону. На площадку выходил Рузвельт под руку с сыном Джеймсом. Сцена была хорошо отрепетирована и повторялась сотни раз без малейших изменений. Он улыбался и говорил: «Как приятно приехать в… (следует название города. – Н.Я.). – Я приехал к вам смотреть, учиться и слушать».
Он представлял также двух приятных блондинок – невестку Бетси Кашинг и дочь Анну. Затем поворачивался к Джеймсу: «А это мой маленький сыночек Джеймс, у меня больше волос, чем у него», – и заразительно смеялся. (Джеймс преждевременно облысел; Р. Моли заметил, что с каждой милей пути он мрачнел.) ФДР произносил несколько фраз из очередной речи, машинист давал свисток, и поезд трогался. С площадки все улыбался и улыбался Рузвельт.
Он и агитировал за себя. «Я видел лица тысяч американцев, – говорил Рузвельт другу, – на них выражение отчаяния, какое бывает у заблудившихся детей». ФДР серьезно считал, что отеческое внушение и улыбки помогут нации. По-иному был настроен Гувер. Издерганный, усталый, он сухим, трескучим голосом предрекал беды, если страна пойдет за Рузвельтом. Демократическая партия, гремел он, руководствуется «той же философией правления,
Вовсе нет, парировал ФДР, вопрос не в этом. В речи перед республиканцами – его сторонниками в самый канун выборов Рузвельт процитировал К. Кулиджа, президента США в 1923–1928 годах. Кулидж говорил: «По тем или иным причинам даже партия, имеющая мудрое руководство, в случае длительного пребывания у власти в конце концов перестает выражать волю народа, а если она больше не выражает волю народа, она уже не является эффективным инструментом правления. Значительно лучше для такой политической партии и, конечно, лучше для государства, чтобы ей была предоставлена роль критика, а оппозиционная политическая партия взяла бразды правления». ФДР добавил: «Я согласен с каждым его словом». Итак, он считал необходимым выступить апостолом двухпартийной системы в 1932 году.
Позднее, оказавшись президентом, ФДР думал совершенно по-иному. Выпуская в свет первый том официального издания своих речей в 1938 году, ФДР исключил указанную цитату Кулиджа, заменив ее отточием12. Партия в лоне власти предпочитает забыть о своих еретических заблуждениях в оппозиции.
Рузвельт и руководство демократической партии были абсолютно уверены в исходе выборов. В Детройте Гувера «приветствовали» десятки тысяч человек, скандируя: «Гувера вздернуть!» Американцы наверняка проголосуют против Гувера, следовательно, за Рузвельта. ФДР обещал, машина демократической партии проделала громадную работу. Дж, Фарли разослал свыше 1,7 млн. экземпляров различных циркуляров, агитационные материалы вышли тиражом свыше 42 млн. экземпляров. Демократы распространили в стране более 10 млн. памятных жетонов и булавок с инициалами или портретом ФДР. Они истратили на избирательную кампанию 2,5 млн. долл. (республиканцы – 2,9 млн. долл.). Хотя демократическая партия настаивала, что она представляет «забытого человека», львиную долю средств дал крупный бизнес. Самые большие взносы сделали Б.Барух, У. Вудин, В. Астор, Дж Раскоб, У. Херст, П.Дюпон, Дж Герард, Дж Кеннеди. Они не скупились, только Кеннеди дал 65 тыс. долл. «и, возможно, вложил косвенно еще многие тысячи»13.
Спустя тридцать лет Дж Кеннеди просто объяснил свою щедрость в 1932 году: «Задолго до краха на бирже, в разгар бума, когда Джону (будущему президенту США. – Н. Я.) было девять или десять лет, я положил на имя каждого из моих детей по миллиону долларов. После начала кризиса я стал задумываться, будет ли миллион стоить полушку. Я был глубоко обеспокоен. Я знал, что в нашу экономическую систему нужно внести большие, крутые изменения, и считал, что только Рузвельт был способен провести их. Я хотел, чтобы он попал в Белый дом ради моей безопасности, ради моих детей, и был готов сделать все, чтобы помочь его избранию». Мультимиллионер Дж Кеннеди был готов на многое. Как он заметил, «в те дни я считал и говорил об этом: готов расстаться с половиной моего состояния, чтобы в условиях закона и порядка удержать вторую половину». Из этих высоких соображений иные представители крупного капитала встали за ФДР.
Выборы 8 ноября 1932 г. принесли блистательный триумф Ф. Рузвельту. Он получил 22,8 млн. голосов, Г. Гувер – 15,7 млн. Остальные партии, вместе взятые, собрали 1 млн. 160 тыс. голосов. В штаб-квартиру в Нью-Йорке, где ФДР ожидал результатов голосования, бросились поздравляющие. ФДР радостно встречал их, рядом стояли агенты секретной службы – отныне его неизменные спутники до самой смерти. Он представил двоих, кто больше, чем кто-либо другой в Соединенных Штатах, ответствен за великую победу, – Л. Хоу и Дж. Фарли. Луи Хоу принес бутылку вина, он оставил ее на хранение двадцать лет назад, поклявшись не открывать до избрания Франклина президентом. Поздно ночью ФДР вернулся в свой дом в Нью-Йорке. На пороге ждала мать. Он обнял ее. «Пришел величайший день моей жизни», – признался Рузвельт.