Неизвестный солдат
Шрифт:
— Перевяжите его!… Скорее… Он истечет кровью. Вам больно, господин капитан?… Дайте я уложу вас поудобнее.
Он осторожно перевернул капитана на спину, и все увидели, что одна нога его неестественно торчит вбок: снаряд перебил ему бедро. Нога была оторвана и удерживалась только изодранной штаниной. Насмерть перепуганный Миелонен закричал:
— Меня тоже ранило — в руку… Меня тоже задело… Санитары!… Куда вы подевались, черт вас побери!
Прибежали два санитара. С их помощью Миелонен попытался перевязать капитана, его руки дрожали. Однако положение Каарны было безнадежно.
— Быстро
Каарна взглянул на Миелонена: его глаза были замутнены и смотрели, не видя. Миелонен не понял, что хотел сказать капитан, когда тот пробормотал:
— Ста-рый. Уже… Ста-рый… человек.
Затем он неожиданно резким голосом произнес:
— Что бы там ни говорили… это танк… черт побери… да.
Его рука еще дергалась, затем глаза закатились, челюсть обвисла. Миелонен понял, что это конец. Они положили труп на носилки, и Миелонен накрыл его своей шинелью. Начался трудный путь в тыл.
IV
Когда Карилуото увидел, что капитан упал, на него нашла оторопь. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы. Ощущение полного провала душило его. «Вперед, вперед», — командовал он себе, но тело не слушалось. В смятенном сознании колотилась мысль: «Репутация части… Репутация части! В яростном бою… ты смотрел, как умирает старик».
Его рука судорожно цеплялась за ветку багульника. Он услышал, как зовут санитаров, и попытался подняться. Откуда-то из глубины души вставали образы. Отец и мать, они с гордостью рассказывали о нем знакомым. Товарищи, вместе с которыми он радовался, что началась война. Возможность для Финляндии взять реванш… И тут ему вспомнилась Сиркка. От мысли о ней он вскочил, как от удара дубиной. Не прошло и десяти секунд после смерти Каарны, как Карилуото услышал свой сумасшедший крик:
— А ну, навались, северяне! Вперед, ребята… Строчите, что есть силы… В атаку!
Он увидел рядом с собой бегущего Коскелу. Обернувшись назад, тот крикнул:
— Пристраивайтесь, ребята!
С другого бока бежал рядовой Уккола. Он стрелял, зажав приклад автомата под мышкой, и кричал как сумасшедший, с пеной у рта:
— А-а-а… дьявол… а-а… а-а…
Душевный порыв Карилуото перешел в торжествующую ярость. Он разрядил пистолет на краю болота и, распаленный, хотел одного — схватиться с врагом врукопашную. Он даже не заметил, что с опушки леса больше не стреляют. И не оглянулся назад, где один из солдат, стоя на коленях, раскачивался взад и вперед, зажав живот рукою.
— Помогите Яакко, помогите!
Его крик потонул в общем реве и треске автоматов. Хиетанен бросился следом за Коскелой со словами:
— Зададим им жару, ребята!
Пулеметчики, тяжело дыша и спотыкаясь, тащили за ними свою тяжелую ношу. Ванхала, задыхаясь, повторял не переставая: «Жару им! Жару!» — и с трудом тащился вперед со станиной на плече. Один только Риитаоя остался лежать в своей норе; он озирался по сторонам и ничего не понимал.
На вражеских позициях никого не было. Карилуото увидел лишь одного солдата, убегавшего в кусты. Лахтинен, подоспевший с цепью стрелков, выстрелил из винтовки ему вслед, но не попал. Солдаты переводили дух. Некоторые бросились на землю, кто-то взволнованно кричал:
— Господин
— Двух человек из отделения — на помощь! — крикнул Карилуото. — Остальные вперед. Не останавливаться, прямо перед нами — дорога. Вперед, к цели!
Его безрассудная ярость уступила место безудержной радости. Он легко и не пригибаясь шел вперед, отдавая приказания своим людям. Впереди была дорога, та самая, по которой они утром свернули в лес. Слева все было тихо, и только справа, в полосе наступления первой роты, еще слышалась ожесточенная стрельба и шум моторов. На дороге виднелись следы гусениц, а кое-где в лесу разворачивавшимся танком была содрана моховая подстилка.
На дороге они остановились. Треск стрельбы справа затих: противник отошел через лес, опасаясь обхода со стороны первой роты.
Только теперь у них было время обдумать случившееся.
— Капитан и Миелонен убиты.
— Нет, Миелонен не убит. Я видел, как он подбежал помочь капитану.
— Ну и треску же было, ребята. Кожух пулемета раскалился докрасна. Попробуй-ка, пощупай.
— И ни одного убитого русского, — сказал Хиетанен. — Ни одного. Я смотрел, когда шел.
Коскела протер рукавом кителя кожаную полоску на своей фуражке и сказал, глядя в землю:
— Каарна погиб от выстрелов танка… Дал себя убить.
Никто не нашелся, что ответить на это горькое замечание Коскела, и его лицо скоро приняло обычное бесстрастное выражение. Оставшийся вечер он молчал и глядел в одну точку перед собой.
— Кто знает, может быть, он жив, — предположил кто-то вполголоса, но ему возразили:
— Напрасная надежда. Ты что, не видел, как болталась у него нога?
Прапорщик Карилуото шагал взад и вперед по дороге. Ему не сиделось на месте. Светлые волосы развевались над сияющим лицом, фуражку он засунул за пояс. Казалось, это переполнявшее его чувство вернувшейся веры в себя требовало, чтобы он был без головного убора: фуражка могла бы приглушить шум атаки, неслышно для других звучавшей у него в ушах. Подошел лейтенант Аутио, и Карилуото поспешил ему навстречу.
— Молодцы ребята! Неплохое начало, — проговорил Аутио, но слова прозвучали казенно, как бы по долгу службы: свои истинные чувства лейтенант обычно держал при себе. — Ну, как все это было?
— Все пошло хорошо, стоило только начать. Сперва казалось, что мне ни за что не поднять их… Но Каарна…
— Я слышал.
Выражение лица Аутио не изменилось. Он прошел Зимнюю войну и уже имел кое-какой опыт.
— Я не знал, что у них там танк, а то бы дал тебе противотанковое орудие. Ну что ж, спасибо! Начало неплохое. А как потери?
— Вуорела, автоматчик. Я оставлю с ним двух человек, санитары-то ушли с Каарной.
Только сейчас, в разговоре с Аутио, Карилуото вспомнил первые минуты атаки. Краска залила его лицо, и он избегал встречаться глазами с Аутио. Однако, когда Аутио упомянул о танке, Карилуото ухватился за эти слова: да, проклятый танк, голыми руками его не возьмешь… Самообладание вернулось к нему, чувство стыда стало отступать. Он так обрадовался этому, что принялся расхваливать Каарну:
— Мы потеряли выдающегося солдата. Погиб отличный боец.