Неизвестный Сталин
Шрифт:
В этот период Сталин, безусловно, не хотел иметь в МГБ в Москве близкого Берии человека, каким был Гоглидзе. 10 ноября 1951 года, то есть на следующий день после постановления ЦК ВКП(б) об «антипартийной группе т. Барамия», Гоглидзе перевели на пост министра госбезопасности Узбекистана. После возвращения Сталина в Москву, по-видимому, по ходатайству Берии, Гоглидзе был возвращен в Москву, но назначен уже не первым, а обычным заместителем министра, и 19 февраля 1952 года стал начальником 3-го Управления МГБ, ведавшего военной контрразведкой [499] .
499
Залесский К А. Указ. соч. С. 114.
Гоглидзе был восстановлен как первый заместитель Игнатьева лишь 20 ноября 1952
500
Берия Л. Указ. соч. С. 39.
Толчком к разгоранию уже затухавшего «дела врачей» послужило случайно обнаруженное в августе 1952 года «письмо врача Лидии Тимашук» о неправильном лечении Жданова, датированное 29 августа 1948 года. Тимашук впервые вызвали в МГБ в июле 1952 года для консультации все еще по поводу лечения Щербакова и в связи со следствием о действиях арестованной еще в 1951 году доктора Карпай. 11 августа Тимашук снова вызвали в МГБ для консультаций.
Г. В. Костырченко, изучавший архивы МГБ по этому делу, обнаружил, что «…именно в ходе этого визита случайно выяснилось, что Тимашук, работая заведующей кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы, имела непосредственное отношение к лечению Жданова в последние дни его жизни» [501] . Смерть Жданова 31 августа 1948 года была более крупным событием в истории ВКП(б) и СССР, чем смерть Щербакова, и поэтому следственная машина МГБ закрутилась вокруг неожиданного открытия очень быстро. Были подняты все архивные документы Лечсанупра, и они указывали достаточно ясно либо на ошибку в диагнозе, либо на злой умысел или, во всяком случае, на небрежность, недопустимую для кремлевских врачей. Для пояснения этих обстоятельств и учитывая ключевое значение «письма Тимашук» для всего дела, целесообразно привести отрывок из второго письма Тимашук, направленного в ЦК ВКП(б) уже после смерти Жданова. Все письма Тимашук (их было семь) опубликованы в 1997 году в журнале «Источник».
501
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 638.
«7 сентября 1948 г.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. А. А. КУЗНЕЦОВУ 28/VIII сг, по распоряжению начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля, я была вызвана и доставлена на самолете к больному А. А. Жданову для снятия электрокардиограммы (ЭКГ) в 3 ч. В 12 час. этого же дня мною была сделана ЭКГ, которая сигнализировала о том, что А. А. Жданов перенес инфаркт миокарда, о чем я немедленно доложила консультантам академику В. Н. Виноградову, проф. Егорову П. И., проф. Василенко В. X. и д-ру Майорову Г. И.
Проф. Егоров и д-р Майоров заявили, что у б[ольно]го никакого инфаркта нет, а имеются функциональные расстройства сердечной деятельности на почве склероза и гипертонической болезни, и категорически предложили мне в анализе электрокардиограммы не указывать на инфаркт миокарда, т. е. так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих электрокардиограммах.
Зная прежние электрокардиограммы тов. Жданова А. А. до 1947 года, на которых были указания на небольшие изменения миокарда, последняя ЭКГ меня крайне взволновала, опасение о здоровье тов. Жданова усугубилось еще и тем, что для него не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин и пр.
29/VIII, после вставания с постели, у больного Жданова А. А. повторился тяжелый сердечный приступ болей, и я вторично была вызвана из Москвы в Валдай. Электрокардиограмму в этот день делать не разрешили, но проф. Егоров П. И. в категорической форме предложил переписать мое заключение от 28/VIII и не указывать в нем на инфаркт миокарда, между тем ЭКГ явно указывала на органические изменения в миокарде, главным образом, на передней стенке левого желудочка и межжелудочковой перегородки сердца на почве свежего инфаркта миокарда. Показания ЭКГ явно не совпадали с диагнозом „функционального расстройства“.
Это поставило меня в весьма тяжелое положение. Я тогда приняла решение передать свое заключение в письменной форме Н. С. Власику через майора Белова А. М. — прикрепленного к А. А. Жданову — его личная охрана» [502] .
В истории болезни Жданова сохранялся оригинал электрокардиограммы, сделанной 28 августа 1948 года Лидией Тимашук. (Утверждение Дмитрия Волкогонова в написанной им в 1989 году биографии Сталина, что кардиограмма Тимашук была подменена на другую, является ошибочным. Доктор медицинских наук Виктор Малкин, который в 1993 году первым написал очерк о смерти Жданова, изучал документы Кремлевской больницы и нашел оригинал кардиограммы, свидетельствующий об инфаркте [503] .) Квалифицированный кардиолог, если бы в МГБ проводилась экспертиза, мог подтвердить, что Тимашук права, а ее оппоненты ошибались. В этом не было проблемы. Но серьезная проблема состояла в том, что все врачи, настаивавшие на фальсификации диагноза, — профессора Владимир Виноградов и Владимир Василенко, доктора Петр Егоров и Гавриил Майоров — были русскими и к сионистскому сценарию Рюмина не подходили.
502
Цель была спасти жизнь больного. Письма Лидии Тимашук в свою защиту // Источник.
1997. № 1. С. 3—16.
503
Малкин В. Семь писем Лидии Тимашук // Новое время. 1993. № 28. С. 38–41.
Николай Власик, которому Лидия Тимашук передала свое первое, написанное наскоро от руки письмо, был начальником Главного управления охраны МГБ СССР и в недавнем прошлом руководителем охраны Сталина. Профессор Виноградов с 1940 года был личным врачом Сталина. Уже после смерти Жданова на совещании в Лечсанупре Тимашук подверглась критике и была переведена из основной Кремлевской больницы в филиал. Следует также отметить, что врач-патологоанатом А. Н. Федоров, проводивший вскрытие уже в день смерти Жданова, также участвовал в фальсификации диагноза для официального «Бюллетеня о причинах смерти».
Как известно, Хрущев в своем докладе о культе личности на XX съезде КПСС в феврале 1956 года связал «дело врачей» с «письмом Лидии Тимашук». Это соответствует тому, что для Хрущева как члена Политбюро «дело врачей» стало разворачиваться только в сентябре 1952 года, после того как «семерка» Политбюро получила информацию о причинах смерти Жданова. Первыми арестованными врачами, с которых начало разворачиваться следствие, были Г. И. Майоров, А. Н. Федоров и А. А. Брусалов, бывший начальником Лечсанупра до 1947 года. За ними 18 октября 1952 года последовал и П. И. Егоров [504] . Профессоров Виноградова и Василенко пока оставили в покое.
504
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 643.
Иногда высказывается мнение о том, что Сталин еще не решался давать санкции на их арест, так как они считались очень крупными специалистами. Более логично предположить, что МГБ в это время и не просило разрешений на новые аресты. Все это дело начиналось как «сионистское», связанное с ЕАК. Расстрел членов руководства ЕАК был проведен совсем недавно, 12 августа 1952 года.
В список «врачей-вредителей», который Рюмин составил на основании якобы показаний умершего профессора Этингера, входили только еврейские имена: профессора М. С. Вовси, Б. И. Збарский, В. С. Левит, Я. Л. Рапопорт, Э. М. Гольштейн и другие [505] . Поэтому Рюмин, а вслед за ним и Игнатьев хотели включить в следующую группу арестованных каких-либо врачей из этого списка. Некоторые врачи в этом перечне также были консультантами Кремлевской больницы. Профессор М. С. Вовси, главный терапевт Красной Армии, генерал-майор медицинской службы, лечил многих маршалов Советского Союза. В МГБ к тому времени уже, безусловно, был общий сценарий всего дела как в основном сионистского. Сценарий можно было наполнить лишь одним путем — с помощью фальшивых показаний. Четырем арестованным медикам была, таким образом, уготована печальная судьба подвергнуться длительным и изощренным физическим пыткам, эффективность которых для получения лжесвидетельств и самооговоров только недавно была подтверждена и в «деле ЕАК», и в «деле мингрельцев-националистов».
505
Там же. С. 632.