Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
Шрифт:
И под солнцем.
А я ходил по тучам,
Похожим с высоты на вату,
По облакам, как по гуртам овечьим,
По струям ветра, и по снега хлопьям,
Условным здесь, как хлопок в Антарктиде.
Я первым здесь бродил
В обличии спецкора
С блокнотами и фотоаппаратом.
Но тучи молчаливы.
Облака красивы холодом своим
И быстротою бега,
А ветер — сплетнику подобен
С протертыми локтями и блестящим задом.
И птиц здесь нет,
И горы на земле,
Поросшие
— Э-гей! — я закричал. — Откликнитесь!
Небесные земфиры!
Я интервью намерен получить!
Но ветер, стоязыкий сплетник,
Унес мой крик
И масса тишины,
Как конвоир,
Вокруг меня замкнулась.
Я много ездил.
Скорость знал я крыльев,
Напор турбин
И выспренность винтов,
«ЛИ-2» спокойствие, треск мотоцикла,
Моторной лодки шум
Той, что неслась по Чаре,
По реке таежной
Вместе с песней Якута Вани.
Бродяжничал я много.
Я видел, как танцуют новоселы,
Отплясывая каблуками по паркету.
Я слышал споры жаркие
В стенах аудиторий
И в цехах-махинах,
Курил махорку вместе с пастухами,
И у костра сидел с охотниками вместе,
И ввысь глядел,
Туда, где звезды,
Завидуя чуть-чуть
Тем, кто способен покорять пространство.
Несбыточного нет.
Мой ТУ под солнцем стынет,
А я хожу, как херувим,
По тучам
И жалею,
Что калош не взял
И позабыл про джемпер.
А тут ведь небо.
Нет вокруг людей,
Которые с плеч сбросят ватник,
Чтоб тебе согреться.
И я кричу пилоту:
— Милый! Летим скорей на землю!
Мне скучно без планеты нашей,
Без людей и без якута Вани,
Без поваров,
Которые у плит,
Орудуя большими черпаками,
Готовят звездный борщ,
Без тех ребят, с которыми я жил на Абакане,
И подвиг их обычен:
Они в тайге штурмуют небо
Смолою шпал и синевою рельс.
Без рудокопов чернолицых из Бален,
Без рыбаков Мурмана бородатых,
Насквозь водой морскою просоленных.
Мне скучно без добра и без печали,
Без дел земных, пропахших потом,
Без радости трудов и переходов дальних.
Не нов я в теме.
Всяк горазд
В любви земле поклясться лишний раз.
Клянется ей в любви и тот,
Что из дому не уезжал ни разу.
А я клянусь, полазавши по тучам,
Нашлявшись в атмосферах безъязыких,
Поскандалив с ветром.
Я там, Земля, в любви тебе поклялся.
1957 г.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ БОМБЕЖКИ
Что значит — «сердце переполнено любовью»?
Я слышу в этой фразе моментальность,
Которая как вспышка ослепит,
А после темнота еще теснее
Тогда как светлячок,
Зеленый страж ночей,
Всю жизнь свою подвержен только тленью.
Не объяснять же тленье
Ленью?
А постоянный шум запруд
Желаньем «не пускать»?
Я славлю постоянство запруд и светляков,
Я против вспышек и «переполнений»,
Как только «пере» — значит, через край,
И ад не в ад, и рай не в рай.
Сейчас здесь ночь,
В пещере спят,
Сейчас здесь дождь,
Нас не бомбят.
Спит член ЦК Сисана,
И мой Свиридов спит,
И даже спит охрана,
Не спит один пиит.
(Пиит — значит, поэт по-старорусски. Тяга прозаика к поэзии очевидна, ее отметил Б. Пастернак в следующих строчках: «Я пью за семерых хозяек, за праздники на мясоед, чтоб полубогом стал прозаик и полным богом стал поэт».)
Боже мой, как, оказывается, не просто сочинять «в рифму».
Наверное, поэтому новаторы решили занести в поэзию писсуары,
Но постоянство, сопутствующее высокой болезни поэзии,
Обязано равно принимать
И маслянистость пулеметов у входа в пещеру
К партизанам Патет Лао.
Больше всего бойтесь моментальности!
Моментальное фото — это фото уродов!
И даже моментальность смерти уродлива,
Поскольку умиранию должно предшествовать раздумье.
Спит член ЦК Сисана,
И мой Свиридов спит,
В пещере под Сам Неа
Не спит один пиит.
Дождь кончился, и они прилетели. Особенная сволочь — это одномоторный «Эй Ди Сикс». Он винтовой, и поэтому может достичь каждого, кто был в нашем бронетранспортере: бомбой, пулей или ракетой типа «шрайк». Даже если успел спрятаться в воронку — точность попадания: Плюс-минус четыре метра.
Любите тленье светляков,
Любите.
Старайтесь медленнее жить
И не спешите.
Старайтесь видеть все вокруг без ослепленья...
Только тогда вы сможете нести в себе
Заряд того спокойного добра,
Которое так нужно людям,
Уставшим от боен, предательств и глупости,
И ослепительных деклараций, «переполняющих сердца».
Да, еще...
Прежде чем канонизировать писсуары в поэзии,
Следует поначалу разбить их, поскольку из кусков фаянса
Может получиться неплохих форм конструктивная композиция,
Особенно если ее скрепить опаленным осколком бомбы,
Брошенной с «фантома» В Долине Кувшинов Одним из «Май бай ми» [6] .
6
Май — машина, бай — летать, ми — США (вьетн.). Вкупе «Май бай ми» означает «ВВС США».