Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
Шрифт:
Любуюсь ими горделиво
Как из-за крепостной стены.
Безмолвный паркер, символ силы,
Мой бог и раб, мой нежный друг,
Взамен волнения — досуг,
Как бы судьба меня ни била.
Тобою я вооружен,
Опасен очень и спокоен,
Тобой одним я нежно болен,
Все остальное — быстрый сон,
Переходящий в пробужденье.
В заботы утренних тягот,
Тебя лишь мне недостает:
Маркеро-паркер — избавленье!
1983
***
Когда идешь в крутой вираж
И впереди чернеет пропасть,
Не вздумай впасть в дурацкий раж,
Опорная нога — не лопасть.
Когда вошел в крутой вираж
И лыжи мчат тебя без спроса
И по бокам каменьев осыпь,
Грешно поддаться и упасть.
Прибегни к мужеству спины,
К продолью мышц, к чему угодно.
Запомни: спуски не длинны,
Они для тренажа удобны.
Иди в вираж, иди смелей,
Ищи момент врезанья в кручу,
Судьба еще готовит бучу
Тем, кто Весы и Водолей.
И, наконец, опор ноги,
Буранный снег под правой лыжей
И солнца отблеск сине-рыжий,
Но самому себе не лги.
Не лги. Иди в другой вираж,
Спускайся вниз, чтобы подняться,
Не смеешь просто опускаться,
Обязан сам с собой сражаться.
Чтоб жизнью стал один кураж,
Когда смятенье света с тенью
Несет тебя, как к возрожденью,
А в снежной пелене — мираж.
1983 г.
Странное слово «доверие»,
Похоже на жеребенка,
Нарушить — чревато отмщением,
Словно обидел ребенка.
Нежное слово «доверие»,
Только ему доверься,
Что-то в нем есть газелье,
А грех в газелей целиться.
Грозное слово «доверие»,
Сколько бы ни был казним,
Жизнь свою я им меряю —
Принцип не отменим.
1985г.
***
Проститутку на колени посадил в трактире Блок,
По щеке ее погладил, женщине уснуть помог.
Он шептал ей строки песен, наподобие молитв,
Зная загодя, заране, что вперед ее убит...
1986 г.
Снег идет и слава Богу,
Отдыхаю понемногу,
Скоро, видимо, в дорогу,
Что ж, наверное, пора.
Снег идет. Катанья нет,
Александр и бересклет,
Склон другой, в Николке осень.
В облаках заметна просинь,
Восемь бед, один ответ,
Кому страшно, а мне — нет.
Ожидание барьера — звук разорванный холста,
Жизнь прошла, не жизнь — химера,
Сделанное — полумера,
Да, наверное, пора.
Долги ль сборы, коль решил?
Сам себе давно не мил,
Боль
Срок отпущенный так мал.
Холода стоят всю осень,
Нет Николки, не та просинь,
Восемь бед, один ответ:
Бузина и бересклет,
До свиданья, не до встреч,
Встану снова. Дайте лечь.
1986г.
Стал самому себе не мил,
Седой старик с душою урки,
Коня б завесть, накинуть бурку
И в горы — из последних сил.
Как люб мне круг слепых бойцов,
Чадры старух, чеканка ножен,
Кинжал дамасский, что в них вложен,
И на коня — и был таков!
Подъем все круче; ветра свист
И одиночество, как веха,
Самгин ли ты, или Алеко,
Ложишься в землю, словно лист.
Будь путником, не бойся выси,
Ищи обзора точный смысл:
Глаза совы мудрее рыси, —
Ведь зверь в движенье слишком быстр.
Моли о медленности всхода,
Не торопись, не шпорь коня,
Все в мире суета, что модно,
Ах, жизнь моя, пусти меня!
1986 г.
Да здравствуют расставания,
Вексели будущих встреч, —
Точный рассчетчик желания,
Способный один уберечь
Надежды, мечты, восторги,
Сладостный ночи стон,
Только в Смоленском морге
Играет магнитофон.
Только повсюду наличествует,
Властно нас всех теребя,
Исключительность, исключительность,
Что против тебя и меня.
22.06. 1986 г.
От добра добра не ищут,
Жизнь пройдет, промчит зазря, —
Если не блажен, а рыщешь,
В марте алчешь декабря:
Не бывает! Невозможно!
Вычленяй одно звено,
И держись, покуда можно,
А потом — кулем, на дно!
Все на свете возвратимо,
Невозвратен только миг,
То, что чаялось любимым, —
Будь то Моцарт или Григ.
1986 г.
А в Толедо — вечность,
Ласточек полет,
Сан-Фермин, беспечность,
И кинжалы — лед.
А в Толедо — древность,
Очень много камня,
Странно мало окон,
Сплошь — резные ставни.
А в Толедо — лето,
Лава узких улиц
Захлестнет туристов,
Что бредут ссутулясь.
А в Толедо — праздник,
Все перемешалось,
А в глазах Эль Греко
Вместе — смех и жалость.
1988 г.
Не говори: «Последний раз
Я прокачусь сейчас по склону».
Не утверждай: «В рассветный час
Звезда бесстыдна в небосклоне».