Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Мы остановились, посигналили, встретились, обнялись, и Юлик сразу же заявил: «Ждать послезавтра не будем. Поехали ко мне!»
Мы сидели в небольшом доме в горной деревеньке Олива, завешанном его фотографиями с политиками и нацистскими преступниками, интервью с которыми он добился, и горячо обсуждали тогдашнюю политическую ситуацию.
Тогда-то Юлиан и рассказал мне о своей новой задумке — последнем романе о Штирлице «Отчаяние». Я был потрясен. Штирлиц должен был вернуться после войны на Родину и попасть в тюрьму как враг народа!
Предательство властью своих соотечественников — верных и преданных, — это самое страшное явление в нашей истории, и примеров его хватает по сей день.
Юлиан, описывая трагическую судьбу Штирлица, будто прогнозировал и предвидел время, которое нам предстояло. Его рассказ меня поразил — это было серьезнейшее откровение, предвидение.
А чего стоило в романе изображение Сталина — трагической и страшной фигуры, в течение тридцати лет маячившей над страной!
Я, как медик, уже тогда был убежден в паранойяльности этой личности, не щадившей не только врагов, но и близких.
Поразила меня и следующая вещь Юлиана — «Ненаписанные романы» — исследование политической ситуации в стране в сталинскую эпоху.
Это была своеобразная квинтэссенция всех личных переживаний Юлиана, «перемолотых» его интеллектом.
Да, страна развивалась. Да, мы выиграли войну. Да, выходили фильмы, ставились спектакли, писались книги.
Но все это — в условиях гигантского концентрационного лагеря. В «Ненаписанных романах» Юлиан говорил и о Ленине. Личность этого гениального, пусть и зло — гениального человека его всегда привлекала...
Некоторые по-разному могут трактовать все то, что произошло в нашей стране, но то жесткое, эмоциональное, грамотное отношение к истории, которое было свойственно Юлиану, должно быть достоянием людей ныне живущих.
Новое поколение должно жить, понимая и помня историю, поэтому его книги должны были бы издаваться ныне миллионными, а не тысячными тиражами.
Его книги представляют сейчас очень большой интерес — это то чтение, которое, оказывая на современного читателя сильное психологическое влияние, дает возможность ему осмыслить то время, в котором жили его родители и родители родителей.
Демократия в том виде, в котором она у нас организовалась, ужасна. Это вседозволенность, разгул, безответственность. Юлиан в начале перестройки мечтал об истинной демократии и стремился сделать все, для того чтобы свободы были для всех и в равной степени значимы.
Созданная им газета «Совершенно секретно» стала его рупором. Увы, зараженного духом Юлиана Боровика не стало, и сейчас газета лишь теплится.
ВОСПОМИНАНИЯ
Никогда не знаешь, будет ли пользоваться успехом та или иная книга, которую ты решил печатать, — это всегда определенный риск.
Я сначала узнал о книгах Юлиана, принял решение их издавать, а потом уже стал его другом. В его шпионских романах меня поразило глубокое, двухстороннее знание международной политики и корректное отношение к «политическим врагам» его страны.
Эти тонкость и вежливость отличали и его роман «ТАСС уполномочен заявить», который я издал. В Англии любят шпионские романы, и эта книга Юлиана пользовалась успехом и хорошо разошлась.
Затем мы с Юлианом представляли ее в Америке: проехали через Торонто, Калифорнию, Нью-Йорк, Сан-Франциско.
Юлиан давал интервью, выступал на конференциях, часто увлекался и не мог остановиться — очень хорошо помню, как он беседовал с одним журналистом в течении трех часов!
Несколько раз ему задавали вопросы про его связи с КГБ, и Юлиан всегда отвечал с юмором.
Мне он поведал о своей встрече с Андроповым, когда тот сказал, что хорошо бы Юлиану писать шпионские романы, которые стали бы своеобразным противовесом американским и английским.
Юлиан с удовольствием согласился, и Андропов предложил ему допуск ко всем секретным архивам.
Юлиан благоразумно отказался от ознакомления со всеми документами — просмотрел лишь несколько, пояснив: «Я — писатель с богатым воображением. Остальное выдумаю! Зачем мне знать лишнее?».
Он был патриотом, но критиковал многие стороны тогдашней жизни. В Голливуде его все полюбили, он приобрел много хороших друзей, в том числе автора шпионских книг Гилта.
Он нравился людям, они к нему инстинктивно тянулись. Мы с Юлианом после той поездки неоднократно встречались в Лондоне и в Париже, и меня всегда поражало количество людей, с которыми он был знаком...
Я уверен, что книги Юлиана не устареют, потому что он был хорошим писателем. В его романах мне всегда нравилось наличие философской стороны (то, чего порой не хватало Ле Карре), интересных диалогов, раздумий и ретроспектив.
И, несмотря на насыщенный сюжет, Юлиан никогда не становился его пленником. Я теперь на пенсии, но очень надеюсь, что молодые издатели будут продолжать издавать Семенова.
Я же каждый год устраиваю чтения в моем книжном магазине в Лондоне — читаем мы и отрывки из романов Юлиана.
ВОСПОМИНАНИЯ ИЗДАТЕЛЯ АЛЕКСАНДРА УИКАМА (Франция)
Юлиан Семенов оказался первым русским политическим писателем, о котором услышали в 80-е годы во Франции и который решался говорить о политике, не будучи диссидентом.