Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Репортаж из Афганистана, о повстанцах, хотя на фото их нет, обычные люди, так и под моим фото можно подписать — повстанец.
Броский репортаж: «Насколько силен наш бундесвер?» Вывод — ужасно силен.
Занятный материал о дрессировщике свиней в цирке «Саразини». Свиньи, как утверждает дрессировщик, «интеллигентнейшие бестии» и вообще зря о дурном человеке говорят «свинья». Свинью не любят другие народы, нехристи... А у свиньи желудок и сердце подобно человеческому.
Криминальная серия «Деррик». Чудовищно. Отец видит, как его дочь целует в машине юноша, едет следом, начинает скандал и потом, в порыве — бьет его кирпичом по голове насмерть. Час передают чудовищную мутату — и ведь смотрят! Право, впору закричать: «Да здравствует цензура!»
Поездка на Казимира Малевича в Дюссельдорф. Там же — выставка узников гитлеровских лагерей.
Почти никто в городе не мог подсказать Хельге Энгельбрехт * и мне, как найти музей. Даже полицейские в машине пожали плечами.
(Слава богу, что я взял в отеле адрес и карту, иначе бы не нашли). Брюхо болело дико, кстати, аж зеленел.
Выставка — ничего; сильнее куда как выставка узников лагерей. После нее Малевич — слишком сытый, тешится, изобретает...
Хельга: «Русский бум начался в 70-х, после провозглашения “ост-политик”. Но и тогда хорошо воспринимали экзотические рассказы о народе и плохо, как и сейчас, — о строе.
Были пики интереса к России: первый начался после того, как немцев накормили. Второй — с развитием туризма. Но туризм все же — в массе — не является средством для сближения народов, ибо в Италии немцы ищут немецкие рестораны и говорят: «А наше пиво лучше», не желая пробовать итальянскую кухню и вино. Национальная напыженность. Вообще же про Россию здесь ничего не знают. Я скучаю без России. Видимо, журналисты проработавшие много лет за рубежом, — опасные люди, ибо они разрублены надвое. Я скучаю без того, чтобы сидеть на кухне и обсуждать мировые проблемы...
Да, провинция, но каждый хочет проявить себя, отсюда в Вупертале прекрасный балет, а в Бохуме — драматический театр...
– Каждый человек — особенно в старости — клад нереализованных возможностей. Ужас за несделанное, ощущение нехватки времени может задавить, замучить, изничтожить (самоубийство, алкоголь).
Жизнь что хоккей, только б дотянуть и не сдаться. С каждым годом все страшнее ощущаешь невозвратимость времени, понимаешь всем нутром, что программа на ТВ, самая пустяковая, была, прошла и канула, умерла, не вернется. Все...
На прием 21-го не смог пойти — так был плох; руки и морда... отекли, лицо оплыло, а туда приехали Штайны. Жаль.
Ремонтировал «форд». Ездил по всему Бонну, пока наконец смог найти мастера, кто в пятницу согласен сменить фару, — узкие специализации. Мастер долго разбирался, как заменить стекло, потом понял: его окружили другие мастера, уже кончившие работу, и любовались его трудом и умелостью, а не торопились пить водку. Пиво будут пить позже. В кнайпе.
Дюссельдорф в субботу пуст. «Я ненавижу Нью-Йорк в воскресенье» — по Маяковскому, но там по-другому. Здесь сидят дома, пьют чай или вино и смотрят ТВ. Отдых стал формой работы — скучно.
* Немецкая журналистка, хороший друг Ю. Семенова.
Конец февраля, март
Шпигель печатает скучный материал эмигранта Висленского под броским названием «номенклатура». Фото много, смысла, знания — нет. Писал человек, не знающий номенклатуры.А номенклатура — это, как клуб в Англии. Он не понял главного: кто же составляет номенклатуру, какова тенденция ее новоформирований.
«Бунте» дает диету из картофеля: на обложке баба стоит на картофельном мешке: «с картофелем — один фунт ежедневно!» Все это ля-ля. Как заложен обмен веществ в индивиде — так и будет, хоть вообще ничего не ешь.
Я, после того как бросил курить, пухну, а ем — минимум миниморум. С 20 февраля только 3 раза сорвался: в Вайнгартене и у Громаковых, а так — салат, кефир, огурец, гречка, свекла. И — все. Другой бы сдох, а я пухну.
Поездка в Вайнгартен, на загрузку 200-тонного пресса. Приехал Вадим Останкин, мы были с Эдиком и Верушей *.
Сказочное баденское вино, таких я нигде не пил вообще, Германия — матерь лучших вин, особенно на границе со Швейцарией, на Бодензее. Был от Отто Вольфа Амеронгена Хельмут Рейнольд, который заключал с нами сделку.
Потом Эдик уехал в Бонн, а я, после заезда на Бодензее, проехал мимо Дорнье — для моего поколения это слово страшное, бомбежки, а тут вполне мирный маленький заводик. Что значит корректура временем. Отправился в Мюнхен, снова поселился в Метрополе, попросил окна во двор, уже год возле вокзала строят, спать нельзя, если окна на улицу.
С Фридрихом был в пивной — огромный зал сделан под бочку, там выступал Гитлер. Вместе с Дж. Олдриджем и американкой Сандрой Янг слушал выступление Гюнтера Грасса, Карла Эмери. Расцеловался с Озеровым и Слуцкисом, они были на обсуждении темы «писатель и границы» в Штадсмузеум...
Вообще, создается впечатление, что Штраус демонстрировал всем перед выборами: «Вот как я умею с интеллигенцией! Она меня поносит, а я ее не боюсь, даже деньги ей даю на съезд. Вот как надо с этими скандалистами работать».