НекроХаник 2
Шрифт:
Дверь распахнулась и внутрь ввалились четверо в шинелях, за ними бочком протиснулся высокий седой мужчина лет пятидесяти в черной монашеской рясе.
— Бывший шабашник Макаров? — спросил стоявший справа молодой мужчина с намокшими от дождя погонами и витым шнуром с большим количеством лычек. Похоже — главный среди жандармов. Места мало — протиснулся сбоку между лавкой и столом, смотрит грозно, пытается давить одним фактом своего присутствия. Но на самом деле — выглядит смешно. Шашка под ногами мешается, револьвер в закрытой кобуре на боку, сразу и не выхватишь. Привыкли
Куда интереснее — монах. По нему видно, что не нравится божьему человеку происходящее, но приказали — пошел. По описанию даже вспомнить его Сергий смог.
— Назар, что с Герасимом Тверским случилось? Он как в город приехал, сразу к викарию Демьяну с докладом пошел.
— Задержан Герасим. До выяснения.
— Помощник ротного священника? Лично отмеченный германским командованием за храбрость в бою? Интересно девки пляшут.
Жандарму не понравилось, что его игнорируют, насупился и еще громче спросил:
— Ты, пьянь подзаборная, тебя спрашивают!
— Могу я узнать, кто именно спрашивает? — усмехнулся некромант, сложив руки на груди. — Потому как всех местных городовых и руководство я знаю, а ваше лицо вижу впервые.
— Коллежский асессор Шипилин, Особый отдел, седьмое делопроизводство.
Понятно. Не местные мы, из специальных ребятишек, кто крамолу по всей стране выискивает и тех же разгулявшихся студентов гоняет при случае. И шинель-то у господина пошита под заказ, не со склада. Вполне возможно, что прислан из столицы для ведения следствия. За которое ухватится почище бульдога, чтобы очередной чин не упустить. Резонансное дело должно получиться.
— И в чем меня, Сергия Макарова, обвиняют?
— Незаконное занятие темными науками, подрыв государственных устоев и злоумышление против государя.
Полный букет. За такое виселица сразу маячит. Причем за каждый из трех пунктов.
— Как забавно. Я как раз завтра собирался встретиться с бывшими добровольцами, сходить на прием к князю. Рассказать, как мы долг перед Родиной выполняли в Африке. Вот смеху будет, если вместо злоумышления мне медаль какую дадут.
— Тебе — дадут. Тебе так дадут, что…
Сидевшая в комнате гиена аккуратно просунула голову у ноги хозяина и принюхалась. Любопытно ей было — кто это такой шумный ввалился на ее территорию? И чего спать не дают?
Первым зверя заметил стоявший сбоку от Шипилина полицейский, ткнул начальство локтем в бок.
— Что?.. А-а-а! Тварь! Нежить восставшая!
— Ты сдурел, что ли? Она домашняя, как собака! — закричал в ответ Сергий, но асессор уже выдрал из кобуры револьвер и начал стрелять. Пули защелкали по стене, одна звонко влепилась в дверной косяк. Следом открыли огонь остальные.
Подхватив взвизгнувшую защитницу, некромант повалился на спину и боком отполз в сторону. Доски, где он только что лежал, загудели под градом свинца.
— Паскуды безмозглые, ее-то за что?!
С трудом удерживая рассердившуюся Кусаку от атаки, Сергий оперся о кровать и прижал ее к себе. Самое худшее, о чем подозревал, случилось. Не будет
В груди заворочалась злоба, на кухне мигнула керосиновая лампа. Стоявший у окна монах не раздумывая долбанул локтем по стеклам и вывалился наружу. Он, в отличие от придурков внутри, прекрасно знал, чем заканчиваются подобного рода “развлечения”. Избу по бревнышку разметает, никто даже пикнуть не успеет. А ведь предупреждал, чтобы ему первому дали возможность поговорить с опасным преступником. Но — нет, в атаку побежали, грудью на пулеметы. Вот и добегались…
***
За стеной матерились и спешно перезаряжали револьверы. Лампа еще пару раз мигнула и погасла. Во всем доме наступила темнота, только в щель печной заслонки тонкой оранжевой полоской помигивали угли. Хозяин ждал, чтобы окончательно прогорели, потом бы вьюшку закрыл.
— Сдавайся, Макаров! — заверещал Шипилин, еще раз выстрелив в дверной проем. — Или мы тебя прямо там закопаем! А будешь сопротивляться, вообще спалим, вместе с хибарой!
— Слышь, ты, падаль тыловая, — неожиданно ответил Сергий и его тихий спокойный голос показался куда страшнее, чем любые крики и нецензурщина. — Если я выйду, ты даже помолиться не успеешь. Честное слово, кости из живого повыдергиваю и остатки на кол посажу. Подыхать будешь месяц, я это обещаю.
— Вашбродь, — зашептали в темноте, — уходить надо! Он же ведающий, вон что творит! Колдун проклятый, убьет всех, не успеем и глазом моргнуть!
— Чтобы я от колдунов бегал?
— Зачем бегать? Выйдем, дверь подопрем и охотников вызовем. Или этого заставим, которого попы дали. Пусть он с лиходеем силами меряется…
Не дожидаясь ответа, самый сообразительный затопал сапогами, воткнулся сначала в стену рядом с выходом в сени, потом уже скрипнул дверью и загремел пустым ведром снаружи.
Через минуту в доме чужаков не было.
Прижав к себе гиену, парень гладил ее по боку, ощущая горячую кровь под руками. Кусаке было больно, она чуть поскуливала и жаловалась хозяину на нехороших гостей. Ведь даже никого не тяпнула — а они…
— Тихо, моя девочка, тихо… Сейчас я тебе помогу… Прости, моя хорошая, но нельзя тебя оставлять. Добьют, еще живую сапогами запинают. Дикари они, маленькая, что с них взять… Закрой глазки, пожалуйста. Я рядом, я твою боль на себя приму. Спи, расслабься… Все будет хорошо. Я с тобой. Рядом. Всегда буду рядом…
Вздохнув, гиена расслабилась, закрыла глаза и мерно задышала. Секунда, другая — и в комнате наступила тишина. Сергий ощутил, как по лицу текут слезы. Верная помощница, преданная и любившая его просто за то, что он есть — ушла за грань. Навсегда. Отдав за хозяина жизнь. Поверив, что он защитит, как это было раньше. Подарит вечный сон, избавив от боли и страданий.