Некромантика по любви
Шрифт:
— Да, ваше Величество, — мой обидчик встал, расправляя широкие плечи и гордо вздёргивая подбородок. — Я хотел бы задать несколько важных вопросов гувернантке преступников. Но поскольку она не…
— Я готова ответить! — я сжала кулаки и решительно поднялась с неудобной лавки.
— Ваше Величество, защита заявляет протест, — Максимиллиан поднял руку, как школьник, а я тут же бросила в его сторону неприязненный взгляд. Не повезло некроманту с друзьями! — Воспитанники дома Морроуз не фигурируют в качестве обвиняемых в преступлении, — лорд Оберлинг недовольно нахмурился. —
Кажется, я поспешила с выводами. Лорд Оберлинг определённо на нашей стороне. Алистер молча кивнул.
— Королевское обвинение присоединяется к вышесказанному, — тут же помахал пальцами левой руки отчего-то развеселившийся Тьен и добавил: — У свидетельницы, кстати, есть имя. И титул, согласно брачному договору родителей сохранившийся за единственной дочерью леди Дороти Вальтайн, урождённой Иствинг.
От этой новости я покачнулась. Это не может быть правдой! Мой поверенный… Но… Так, стоп. Не время сейчас думать о себе. Я завтра об этом подумаю.
— Леди Аделаида Вальтайн, подойдите к трибуне свидетелей, — подал голос седоволосый секретарь, приглашающим жестом указывая мне на трибуну свидетелей. — Ваши показания, безусловно, важны всем сторонам судебного разбирательства, но дать их вам придётся под воздействием специального судебного артефакта. Вы готовы?
— Протестую! — раздалось за моей спиной голос доктора Ли. — Только что ваша свидетельница стала жертвой ментального удара, о чём мы с леди Кимак готовы составить и подписать протокол.
Вечно целители думают не о том. Поднимаясь на крутую ступеньку трибуны, я расправила плечи и вздёрнула подбородок. Не будут же они меня отсюда вытаскивать силой?
— Я готова, милорды, — с нажимом повторила я.
Тревожно переведя взгляд на Эвина, я поняла, что он сейчас скажет. Упрямо поджатые губы, тёмный взгляд исподлобья. Как хорошо я уже его понимаю! Ему наплевать на себя, на весь мир. Мне может стать плохо, а может быть, даже больно, и вся его мужская сущность решительно протестует против этого. И его протест будет услышан. И этот мир мужчин уступит ему, а не мне.
До боли пальцами сжала тяжёлую крышку трибуны, вцепившись в неё от отчаянья. Пожалуйста, нет! Услышь меня, Эдвин, прошу тебя! Я сильная, у меня второй уровень резерва! Да я едва ли не самый сильный маг в этом зале! Наши взгляды схлестнулись. Я дрогнула, умоляюще покачав головой и… Морроуз медленно отвернулся сдержавшись. Он мне уступил, промолчал, согласившись с моим решением. И только мы двое знали, чего ему это стоило.
Король, с явным интересом наблюдавший нашу безмолвную сцену, молча махнул кистью руки в сторону обвинения. Поверенный Шарля поднялся, одёрнул потёртую ливрею, что была ему коротковата и изрядно тесна в животе, и решительно взвизгнул:
— Верно ли, леди Аделаида, что вы стали любовницей лорда Морроуза ещё в то время, когда в усадьбе проживали ваши воспитанники?
Ещё месяц назад я бы сделала вид, что падаю в обморок. Чудовищное оскорбление, нанесённое благородной девице (пусть
Весь грядущий месяц в самых модных салонах столицы столичная публика будет возбуждённо смаковать моё грехопадение. Я медленно улыбнулась прищурившись. Так ли это важно для меня, или есть что-то главнее?
— Мои воспитанники ни при каких обстоятельствах не могли быть свидетелями никаких непристойностей, — расправила плечи и спокойно добавила: — Я оставалась невинной всё время их проживания в усадьбе лорда Морроуза.
Если я чему-то и научилось у Тьена Оберлинга, то это правильно отвечать на каверзные вопросы. Ни единого слова лжи, между прочим.
Балконы синхронно вздохнули. Высокая трибуна, за которую я всё ещё нервно цеплялась, неожиданно засияла ярким светом. Аквамариновым, однозначным и убедительным, как серебряный герб королевства на каменном своде суда.
Какой любопытный артефакт.
Неприятно или даже больно мне на было, скорей даже наоборот: словно в лицо подул летний ветерок, согревая, лаская. Стало легче дышать, я наконец-то согрелась, как будто бы выдуло все последние крохи тумана, натянутого менталистом.
— Ваше Величество, — поверенный поклонился в сторону брезгливо скривившего губы Алистера. — Понимаю недоумение относительно правомерности столь щекотливого вопроса, заданного девице Вальтайн, но на руках обвинения совершенно случайно оказался прелюбопытнейший документ, а именно договор, заключённый лордом Морроузом и Адель Вальтайн, стоящей сейчас перед вами. Позвольте, я вам его процитирую…
Король молча кивнул, в руках коротышки возникла бумага.
Я смотрела на желтоватый глянцевый лист в руках мерзавца-поверенного и пыталась сохранить лицо. Разумеется, я его узнала. Наш с Эдвином договор, вот он и всплыл. Но откуда? Морроуз не показал бы его Шарлю даже в минуту полного умственного помрачения. Он вообще не относится к тем мужчинам, что хвастаются столь унизительными победами. Значит, бумагу украли. Снова Валери? Или всё же кухарка? Доверчивость снова сыграла с Морроузом злую шутку. С нами обоими.
Договор был свидетельством… но чего? Для меня — отчаянья и жажды жизни. Что же касается Эдвина… Могу даже предположить: милорд составил эту проклятую бумагу исключительно в благотворительно-воспитательных целях. Бросить юную девушку в сложной ситуации некромант просто не смог. Разве я могу теперь на него злиться? Предложи он мне помощь иными словами, глупая гордая Адель развернулась бы и ушла. И сгинула бы где-то в переулках безжалостного к слабости Льена.
Уже не важно. Главный вывод я сделала. Никаких больше случайных людей в моём доме! Отрешённо выслушав содержание документа, я вздрогнула на словах: «оказание особых услуг». Вот они и прозвучали.