Некрополь
Шрифт:
Часс нажал на геноридер сбоку своего деревянного сиденья, и перед ним развернулся экран.
Он ввел свой уровень полномочий, коснулся панели реплик и написал: «Мастер-законодатель, мы начнем дебаты – или будем препираться всю ночь?»
Слова высветились на центральном экране, и еще шесть благородных домов, пятнадцать ординарных и большинство гильдийных организаций поддержали Часса.
Наступила тишина.
Мастер-законодатель Анофий, горбатый старичок в треугольной шляпе с лентами, поднялся на ноги и начал литанию освобождения. Собрание соблюдало тишину,
– Слово лорду Анко.
Из ямы общин раздались стоны.
Анко поднялся, точнее, был поднят помощниками. Его скрипучий, усиленный воксом голос разлился по залу.
– Я скорблю из-за атаки на наш улей, предпринятой недавними друзьями из Зойки. Я за то, чтобы отшвырнуть их и отправить домой поджавшими хвосты.
«Кто бы спорил», – подумал Часс. Анко, как всегда, говорит только очевидные вещи.
Анко продолжал:
– Я прошу у Легислатуры поддержки по другому вопросу. Мой завод сейчас переполнен бедняками из пригородов. Офицеры домов сообщают, что завод забит настолько, что производство остановлено. Это вредит улью Вервун. Я прошу, чтобы дому Анко было позволено выдворить беженцев из своих помещений.
Снова негодующие вопли снизу.
– Лорд Йетч?
– Вот так мы обращаемся с рабочими, кузен Анко? Они нравятся тебе, когда поднимают твою выработку. А теперь ты ненавидишь их, когда они спасаются на твоих фабриках?
Снова шум, еще громче. Несколько лордов и многие гильдийцы решительно надавили на сигналы поддержки. Анко сел с перекошенным от гнева лицом.
– Лорд Часс?
Часс поднялся.
– Боюсь, что мой кузен Анко в данном случае упустил цельную картину. Девяносто лет прошло с тех пор, как мы столкнулись с подобной катастрофой. Началась вторая Торговая война. Доклады говорят о том, что силы противника существенно превосходят нашу защиту. Все мы видели, какой удар пришелся сегодня по улью. Да что там, моя родная дочь еле добралась домой живой.
Голограммы соболезнования заискивающе засветились над ложами нескольких ординарных домов. Часс продолжил.
– Если атака неудобна нашим домам, я скажу: мы готовы терпеть неудобства! У нас есть обязательства перед населением улья, и кузену Анко следовало бы ставить этот простой факт выше производственных показателей. Я хочу озвучить перед Легислатурой более насущные вопросы. Первый: почему нападение оказалось сюрпризом? Второй: обращаться ли нам за помощью к Империуму? Третий: где верховный лорд, что было ему известно об этом, и почему Щит был активирован так поздно?
Зал взревел. Сигналы поддержки засветились повсюду. Законодатель потребовал порядка.
– Лорд Часс, – проговорил голос, напевом прокатившись по всему колоссальному залу. – И как же я должен ответить вам?
Повисла тишина. В сопровождении десятка невозмутимых офицеров в форме УКВГ верховный лорд Сальвадор Сондар вошел в зал.
Он ослеп на один глаз и сильно хромал. Его плоть обуглилась и покрылась волдырями, одежда висела клочьями. Но он все еще являлся начальником завода. Опираясь на кирку, Эган Сорик ревел так громко, как позволяли обгоревшие легкие, выводя более трех сотен литейщиков через северные турникеты Первой Вервунской литейной. Большинство были так же черны от сажи, как он, на темном фоне выделялись лишь два цвета: блестящий красный – открытых ран, или белый – свежей одежды.
Одежды – и белков глаз, вылезающих из орбит от ужаса.
Одни несли раненых на себе, кто-то на импровизированных носилках, кто-то в связанных вместе мешках, кого-то везли в тележках для руды.
Сорик обошел по кругу и оглянулся уцелевшим глазом. Первая Вервунская литейная и часть окрестных заводов, перерабатывающих руду, пламенели. Дымоходы разорвало от жара, и белый пепел падал в желтое пламя. Вейвейрский вокзал тоже напоминал факел.
Он услышал крики и ругань из зала под ним и похромал вниз, проталкиваясь через ряды мужчин и женщин, работавших на его заводе.
Дюжина солдат Вервунского Главного задерживала продвижение выживших по транзитному каналу 456/k во внутренние трущобы. Их возглавлял офицер УКВГ.
– Нам нужно попасть туда, – сказал Сорик, пробравшись к офицеру комиссариата. Даже одним глазом Сорик видел беспокойный, безумный огонек в глазах молодого офицера УКВГ.
– Распоряжение от Главного хребта, старик, – ответил комиссар. – Нижние трущобы забиты людьми. Невозможно принять больше. Останавливайтесь здесь, припасы со временем прибудут.
– Как тебя зовут? – спросил Сорик.
– Комиссар Боуном.
Сорик помолчал, неуклюже оперся на импровизированный костыль и стер пепел со своего значка смотрителя.
Он поднял его так, чтобы человек в форме его разглядел.
– Сорик, начальник производства, Первая литейная. Нас только что разбомбили в пыль. Моим рабочим нужен доступ к укрытию и лечению. Сейчас, а не со временем.
– Прохода нет. Доступ закрыт. Обустраивай своих людей здесь. – Солдаты за спиной Боунома многозначительно подняли оружие.
– Здесь? Посреди вонючей улицы, рядом с горящими карьерами? Нет уж. Мальчик, Первая литейная – собственность благородного дома Гавунда. Мы – души лорда Гавунда. Если он услышит об этом…
– Я подчиняюсь только дому Сондар. И тебе бы следовало. Не угрожай мне.
– Да где тут на хрен угроза, идиотина? – спросил Сорик, оглянувшись на подходящих рабочих и получив смешки в ответ. – Одноглазый калека вроде меня? Пусти нас.
– Ага, пусти нас! – взревел рабочий рядом с Сориком. Озмак, наверное, но под слоем сажи все были на одно лицо. Остальные рабочие глумливо смеялись и вторили.
– Ты понимаешь, что такое чрезвычайное положение, старик? – спросил Боуном.
– Понимаю? Я, мать твою, в нем нахожусь! – выпалил Сорик. – Отвали!
Он попытался оттолкнуть офицера УКВГ, но Боуном толкнул его в ответ, и Сорик упал на замусоренный осколками пол.
Раздались крики недовольства и гнева. Рабочие хлынули вперед. Боуном отшатнулся, вытащил автопистолет и выстрелил по надвигающейся толпе.
Озмак упал замертво, еще кто-то повалился раненный.