Немая Тьма

Петрик Тома

– Ну и ладно, пойдем домой. Надевай наряд и уходим, - вставая с земли по-хозяйски заявил Фома.

Она растерянно наблюдала за ним продолжая сидеть. Вздохнув, молодец поднял сарафан и принялся одевать ничего не понимающую невесту, которая всё крутилась и удивлённо рассматривала новое одеяние. Матушкин наряд хоть и был ей великоват, но всё же - это лучше чем нагишом.

– Косы тоже надобно убрать, - сказал он.

Ведь простоволосая девка слылась среди люду распутницей, а его любимая тепереча почти замужня. Как плести косу парень не знал, но всё же решил попытаться. Но стоило ему только начать, как девушка,

вскрикнув, отскочила от него. Затем, она принялась что-то искать в своих волосах. Фома удивлённо наблюдал, но не вмешивался. Наконец, отыскав, любимая подскочив на месте радостно заверещала, словно нашла там каменья драгоценные.

Светясь от счастья, она подбежала к нему и словно хвастаясь, принялась показывать какие-то гладкие зелёные горошины в её волосах. Приглядевшись, Фома лишь разглядел что они были сросшиеся с прядями, словно приклеены. Растерянно почесав затылок он спросил:

– Это что?

Но она не ответила, а лишь радостно принялась смеяться и часто целовать его лицо. Фома заразившись её радостью тоже засмеялся. Но вдруг опомнившись, нахмурив брови сказал:

– Ну, будет нам ещё веселиться, ладно уж, будь простоволосой, а сейчас пора идти, - и, взяв её за руку, повлёк за собой.

Но не прошли они и полверсты, как девушка заупиралась, вырвала руку и словно чего-то испугавшись, попятилась назад.

– Ну что ж не так то?
– раздосадовано воскликнул Фома, - авось не пущает тебя кто?

Она кивнула ему и показала пальцем куда-то в заросли непроглядные. Фома почувствовал, как холодный страх заползает ему под рубаху. С опаской оглядываясь, подойдя к ней вплотную, он тихо произнес у самого её уха:

– Кто?

Она, скорчив страшное лицо и выставив впереди себя руки, словно это когтистые лапы - громко зарычала.

– Медведь?
– страшно выпучив глаза, предположил Фома.

Но возлюбленная лишь захохотала, словно он её рассмешил.

– Не ведаю что это за чудище, но тебя я ему не отдам!
– смутившись сказал парень и, взяв её снова за руку уверенно зашагал вперед.

Но девушка снова остановилась и, не выпуская его руки, потащила его обратно. Фома хотел упираться, но она оказалась намного сильнее его. Он пытался вырвать руку, но она слишком крепко держала его, и чем сильнее он вырывался, тем больнее она сжимала кисть.

– Да остановись же ты!
– разозлившись крикнул он ей, со всей силы дёрнув на себя рукой. Но её даже не повело в его сторону. Она лишь твёрдо продолжала идти вперёд, не оборачиваясь, почти волоча его за собой.

Фома испугался. Что-то тревожное, неприятное зашевелилось в его груди.

Они снова оказались на поляне. Девушка как ни в чём не бывало радостно улыбалась ему и пыталась объяснить что-то жестами. Сложив руки у груди изобразила словно качает дитя. Фома не совсем понимал что она показывает ему.

– Ребенок...- произнес Фома.

Она кивнула, погладила его волосы, а затем запустив руки под рубаху положила их ему на грудь. Парень почувствовал, как что-то щекочет его кожу, хотя её руки не шевелились. Словно множество тонких травинок касались его. Он заглянул за ворот и с ужасом отшатнулся от возлюбленной. Она глядела на него растерянно, словно корни выросшие из её пальцев, ладоней и запястий, это нечто вполне обычное. Они белели в лунном свете, дёргаясь и извиваясь как змеи. Девушка подошла к нему, и произнося лишь гласные пыталась что-то сказать. То ли утешая, то ли извиняясь. Затем эти корни снова потянулись к его телу. Фома снова отпрянул.

– Это ещё зачем?
– удивлялся он.

Корни исчезли, заползая обратно под белую кожу. Фома с облегчением выпустил воздух из груди. Но любимая снова что-то придумала. Её поведение озадачило и напугало Фому. Девушка потянула его вниз, укладывая на землю, целуя в лоб и ласково гладя по голове. Она что-то пыталась объяснить, Фоме казалось что она успокаивает его. Но затем, вдруг резко переменившись, грубо раскинув его руки и прижав их к земле, стала вдруг слишком сосредоточенной и где-то даже суровой.

– Что ты делаешь?- насторожился Фома.

– Уаа-а, - снова пыталась она его успокоить.

Фома почувствовал как что-то ползет по его руке, и повернув голову, увидел как лезут, прорывая землю чёрные толстые, тугие корни и крепко опутывают его запястья. Лес содрогнулся от крика ужаса.

– Отпусти! Скорее отпусти, дура проклятая!
– орал Фома.

Но девушка словно не слышала его. Белые корни из рук её, снова поползли к нему. Фома пытался вырваться, но он прочно был прикован черными корнями к земле. А девка, тем временем, разорвала рубаху на его груди, и ее корни снова коснулись его кожи. Фома на миг замер наблюдая в ужасе за происходящим. Сначала он почувствовал множество болезненных уколов в грудь и лишь только потом увидел, что эти корни, прорывая плоть, расползаются внутри него. Фома забился в истерике пытаясь вырваться. Он кричал, изгибался, скидывал с себя её руки, угрожал ей, умолял, но всё было тщетно. Мучительница, закрыв глаза, ушла слишком глубоко в себя и словно не слышала его стенаний. Фома чувствовал, как эти корни расползаются всё дальше под его кожей, в руки и шею, вонзаются, рвут, проползая всё дальше. Наконец, движение внутри него остановилось, и парень с ужасом увидел, как корни наливаются темно-красным.

– Кровопийца!
– заорал Фома.
– Ведьма!

Она не обращала на него внимания, тело её вдруг стало уже не таким бледным, а щёки наливались румянцем.

Фома закрыл глаза и стал в голос читать "Отче наш".

Когда Фома решил что ведьма прекратит только тогда, когда высосет из него всю кровушку, он почувствовал, как эти проклятые корни покидают его тело. Он распахнул глаза и увидел счастливое, румяное лицо своей мучительницы. Вся она как-то раскрасилась, стала ярче, светлее. Губы из бледных - алыми, волосы из темно - зелёных стали салатовыми, а черные глаза, где даже невозможно было различить зрачков, посветлели став темно-серыми. Девица глядела на него всё так же влюблённо, словно и не было вовсе, того жуткого ужаса который закончился только что. Но освобождать его она совсем не спешила.

Фому раздирали двойственные чувства, с одной стороны он не мог и не хотел верить, что его любимая - чудовище, с другой, происходящее сейчас, говорило об обратном. Боль всё ещё слабо пульсировала в его теле. Кожа на груди и вены по всему телу от проколов ныли. Запястья и щиколотки, растёртые в кровь корнями, что сковали его руки, пекло. Девушка тем временем легла рядом, светло-зеленая голова аккуратно умастилась на его плече, рука поглаживала небольшие ранки на груди. Фома молча заплакал.