Немецкая идеология
Шрифт:
Санчо здесь снова обнаруживает «свое особенное» «проникновение» в вопрос о свободе торговли и о покровительственных пошлинах. Тем самым на него возлагается «призвание» – указать хоть один-единственный случай, когда свобода торговли почиталась «святой» 1) потому, что она « свобода», и 2) почиталась к тому же « при всех обстоятельствах». Святое может пригодиться для любой цели.
После того как особенность, посредством логических антитез и феноменологического «обладания-также-и-иной-определенностью», была, как мы видели, сконструированаиз заранее обработанной для этого «свободы», – причем святой Санчо все, что пришлось ему по душе (например, побои), «отнес» за счет особенности, а то, что оказалось не по душе ему, он «отнес» за счет свободы, – после этого мы в заключение узнаем, что все это еще не была
«Особенность, – читаем мы на стр. 225, – это вовсе не идея, вроде свободы и т.д., это только описание – собственника».
Мы увидим, что это «описание собственника» заключается в том, чтобы подвергнуть отрицанию свободу в трех приписанных ей святым Санчо преломлениях – либерализма, коммунизма и гуманизма, взять ее в ее истинеи назвать потом этот процесс мысли – крайне простой, согласно вышеизложенной логике, – описанием действительного Я.
Вся глава об особенности сводится к банальнейшим самоприкрашиваниям, при помощи которых немецкий мелкий буржуа утешает себя насчет своего собственного бессилия. Подобно Санчо, он думает, что в борьбе буржуазных интересов против остатков феодализма и против абсолютной монархии в других странах все сводится только к принципам, к вопросу о том, от чегодолжен освободиться «Человек». (Смотри также выше о политическом либерализме [299] .) Поэтому в свободе торговли он видит только свободу и, подобно Санчо, с необычайной важностью разглагольствует о том, должен ли «Человек» пользоваться «при всех обстоятельствах» свободой торговли или нет. А если его освободительные стремления терпят, чт'o неизбежно при таких обстоятельствах, полный крах, то он, опять-таки подобно Санчо, утешает себя тем, что «Человек» или же он сам не может ведь «стать свободным от всего», что свобода – весьма неопределенное понятие, так что даже Меттерних и Карл X могли апеллировать к «истинной свободе» (стр. 210 «Книги»; при этом необходимо только заметить, что именно реакционеры, в особенности историческая школа и романтики {229} , – опять-таки подобно Санчо, – усматривают истинную свободу в особенностях, например в особенностях тирольских крестьян и вообще в своеобразном развитии индивидов, а затем и местностей, провинций, сословий). – Мелкий буржуа утешает себя также тем, что если он в качестве немца и не свободен, то зато он вознагражден за все страдания своей бесспорной особенностью. Он – опять-таки как Санчо – не видит в свободе силу, которую он себе завоевывает, и поэтому объявляет свое бессилие силой.
299
См. с. 178 – 179. Ред.
Но то, что обыкновенный немецкий мелкий буржуа, утешая себя, говорит наедине с самим собой, в глубине души, – то берлинец провозглашает как необычайно тонкий ход мысли. Он гордится своей убогой особенностью и своим особенным убожеством.
5. Собственник
О том, как «Собственник» распадается на три «преломления»: на «Мою силу», «Мое общение» и «Мое самонаслаждение», – смотри раздел об экономии Нового завета. Мы прямо перейдем к первому из этих преломлений.
А. Моя сила
Глава о силе имеет, в свою очередь, трихотомическую структуру, поскольку в ней идет речь: 1) о праве, 2) о законе и 3) о преступлении. Для того чтобы скрыть эту трихотомию, Санчо непомерно часто прибегает к «эпизоду». Мы приведем все содержание этой главы в виде таблицы, с необходимыми эпизодическими вставками.
I. Право
А. Канонизация вообще:
Другойпример Святогоесть право.
Право не есть Я
= не Мое право
= чужое право
= существующее право
Все существующее право = Чужое право
= право, исходящее от чужих(не от Меня)
= данное Чужими право
= (право, которое Мне кто-топредоставляет, которым мне дают пользоваться) (стр. 244, 245).
} Святое
Примечание № 1. Читатель удивится, почему правая часть уравнения № 4 внезапно появляется в уравнении № 5 в виде левой части уравнения, правой частью которого является правая часть
Примечание № 2. После того как право определено в качестве «чужого права», ему можно придать любые наименования, например «султанское право», «народное право» и т.д., смотря по тому, как святой Санчо хочет определить то Чужое, от которого он получает данное право. Это позволяет Санчо в дальнейшем сказать, что «чужое право дается природой, богом, народным избранием и т.д.» (стр. 250), следовательно – «не Мной». Наивен лишь тот способ, с помощью которого наш святой, пользуясь синонимикой, пытается придать приведенным выше незамысловатым уравнениям видимость какого-то развития.
«Если какой-нибудь глупец признает Меня правым» (а что, если этот глупец, признающий его правым, он сам?), «то Я начинаю относиться недоверчиво к Моему праву» (в интересах «Штирнера» было бы желательно, чтобы так оно и было). «Но даже если мудрец признает Меня правым, то это не значит еще, что Я прав. Прав ли Я или нет, это совершенно не зависит от признания Моего права со стороны глупца или мудреца. Тем не менее Мы до сих пор стремились к этому праву. Мы ищем правои с этой целью обращаемся к суду… Но чего же Я ищу у этого суда? Я ищу султанского права, не Моего права, Я ищу чужого права… перед судом верховной цензуры Я ищу, следовательно, права цензуры» (стр. 244, 245).
В этом искусно сформулированном положении приходится удивляться ловкому применению синонимики. Признание кого-либо правым в смысле обычного словоупотребления отождествляется с признанием права в юридическом смысле. Еще изумительнее великая, способная сдвинуть горы с места вера в то, будто «к суду обращаются» ради удовольствия отстоять свое право, – вера, объясняющая суды из сутяжничества [300] .
Наконец, примечательна также та хитрость, с какой тут Санчо – как выше в случае уравнения № 5 – заранеевносит контрабандным путем конкретные наименования, в данном случае «султанское право», чтобы тем решительней привлекать потомсвою всеобщую категорию «чужого права».
300
Далее в рукописи перечеркнуто: «Каково вообще представление нашего святого простака о суде, видно уже из того, что в качестве примера он приводит суд верховной цензуры, который может сойти за суд разве только в глазах пруссака, – суд, который ограничивается лишь административными мероприятиями и в компетенцию которого не входит ни наложение наказаний, ни разбор гражданских процессов. Что индивиды имеют своей основой два совершенно различных состояния производства – при тех обстоятельствах, когда суд и исполнительная власть отделены друг от друга, и при тех, когда, наоборот, имеет место их патриархальное совпадение, – до этого дела нет святому, который всегда занят-де действительнымииндивидами.
Приведенные выше уравнения превращаются здесь в „призвание“, „назначение“, „задачу“, в моральные заповеди, которые святой Макс громовым голосом внушает смущенной совести своего верного слуги Шелиги. К последнему святой Макс обращается тут в третьем лице, со словом „Он“, совсем как прусский унтер-офицер (его собственный „жандарм“ говорит его устами). Пусть Он попробует защитить от всяких нарушений свое право на еду – и т.д. Правопролетариев на еду никогда не „нарушалось“, и все же выходит „само собой“, что они весьма часто не могут „использовать“ это право». Ред.
Чужое право = Не Мое право.
Иметь ставшее Моим чужое право = Не быть правым
= Не иметь никакого права
= быть бесправным(стр. 247).
Мое право = Не Твое право
= Твоя неправота.
Твое право = Моя неправота.
Примечание: «Вы желаете быть правыми против других» (следовало, собственно, сказать: быть по-своему правыми). «Этого Вы не сможете достигнуть, по отношению к ним Вы останетесь всегда „неправыми“, ибоони не были бы Вашими противниками, если бы они тоже не были „по-своему“ правы. Они всегда будут Вас „считать неправыми“… Если Вы остаетесь на почве права, то Вы остаетесь при – сутяжничестве» (стр. 248, 253).