Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941
Шрифт:
Англичанам повезло больше, чем этим умникам. Погода совсем испортилась, все время туман и низкая облачность. Практически только на бреющем и летаем.
Мы летим так низко над песчаными дюнами, что ясно видим, как там лежат их раненые солдаты, ждут, когда о них кто-нибудь позаботится. Наверное, там таких нет. Некоторые куда-то переползают. Конечно, до Англии им не доползти. Спасибо, Господи, за Канал!
Бомбили корабли в порту Дюнкирхена. Хотя это довольно опасное дело – летать так низко. Ударили по судну, а потом видим, как толпы солдат прыгают в воду и плывут к берегу. А немного погодя, когда мы сделали круг и вернулись, видим, что судно осталось на плаву. Самое смешное, что со всех сторон к нему плывут люди, наверное, те
Штаб сообщает, что три английских эсминца и военный транспорт потоплены в порту на Канале. Не завидую тем, кто был на этих посудинах. Погода все еще отвратительная.
С ума сойти можно. Черт возьми, здесь – они, а вот здесь были мы. Они были у нас почти в руках. Но все равно удрали. Конечно, не все удрали, но все равно слишком много. Конечно, если бы у нас были все наши истребители, этого никогда бы не случилось. Над Дюнкирхеном у них их было гораздо больше, чем у нас. Потому что все случилось гораздо быстрее, чем ожидал штаб. То есть, конечно, я вовсе не хочу критиковать штаб. В конце концов, никому и присниться не могло, что французы и бельгийцы что-то могут делать, кроме как удирать. Наши ребята должны были только бежать за ними. Достаточно быстро, между прочим. А теперь наши истребители базируются слишком далеко от фронта, чтобы их можно было постоянно в достаточном количестве держать в небе над Дюнкирхеном. Англичанам было гораздо ближе. У них было большое преимущество.
Наконец погода улучшается. Оберлейтенант Фримель полагает, что у нас были большие потери. Но наверное, все теперь будет не так плохо, как в тот раз. Наша артиллерия выдвинулась далеко вперед, так что может теперь обстреливать Дюнкирхен.
Если не снизиться достаточно низко, слишком много наших драгоценных яичек падает в воду. Да и зенитный огонь довольно плотный, так что я всегда вздыхаю с облегчением, когда вывожу машину на высоту. Мы, кажется, ни разу не возвращались без нескольких дырок в крыльях. Но в жизненно важные места пока ни разу не попало.
Иногда мне кажется, что это просто невозможно. Как такое может происходить? Я имею в виду корабли. Куда ни посмотришь, сплошь черные точки. Откуда, черт возьми, все они берутся! Как эти томми умудряются собраться все вместе? Колдовство какое-то. Похоже, они все это планируют заранее. Я знаю, что наши штабы всегда все планируют на недели, а кое-что и на годы. Я думаю, что так. Но англичане не могут знать этого заранее. Но как они это делают? С ума сойти можно. Кажется, они у нас в руках, и тут они проскальзывают у нас меж пальцев. Эти посудины – они возникают ниоткуда. Некоторые такие маленькие, яхты, или баржи, или рыболовецкие шлюпки, как они вообще умудряются сюда доплыть. Наверное, не все они возвращаются назад, тонут. А мы им помогаем.
Надо отдать должное англичанам. Они никогда не устают. Наверное, многие из них совсем бросили спать. Тео Зольнер, он-то уж точно не продержится без сна двадцать четыре часа, говорит, что они принимают какие-то таблетки, чтобы не засыпать. Но все равно, я думаю, они возвращаются в Англию, заправляются, загружаются и опять летят на Дюнкирхен без отдыха. А нам гораздо лучше. У нас регулярный сон, а иногда нас вообще никуда не посылают. Это потому что фюрер и Геринг все предусмотрели, и предусмотрели вовремя.
Сегодня вечером, после ужина, я говорил об этом с Пуцке, Ледерером и Зольнером. Все согласились, что англичане дерутся на удивление хорошо. Но это им не поможет. Просто мы намного лучше. Должно быть, потому, что у нас хорошая подготовка.
За разговором я узнал, что Ледерер прошел ту же школу, что и я, – Гатов. Вот это да! Ну не смешно? Вы несколько недель вместе в одной машине и даже не знаете подобных вещей! Мы еще долго болтали о Гатове. На всей земле нет другого такого места. Это не просто школа, это целый город, построенный специально для нас. А подземные ангары – это нечто! Ледерер, конечно, малость помоложе меня. Где-то около двадцати четырех. Он сын мюнхенского врача. Он вообще-то не должен был этого рассказывать, но как только раскрыл рот, так все и выболтал. Мы еще долго рассказывали друг другу
Зольнер захотел узнать, что для каждого из нас было самым трудным в летной учебе. В самом деле, смешной вопрос. Я никогда не задумывался над этим. И не уверен, что другие об этом думали. Собственно говоря, летать вообще не такое трудное дело. Самый трудный момент – это, наверное, когда ты в первый раз один в воздухе. Когда ты совершенно один в самолете. Но, насколько помнится, раздумывать об этом было некогда.
Дюнкирхен начинает раздражать. Все время этот Дюнкирхен. Только и делаем, что бомбим, бомбим и бомбим. Все время бомбардировки судов и доков. Я не знаю, остался ли во всем городе стоять хоть один дом. Иногда, когда хорошо попали в цель, нам видно, как людей выбрасывает в воздух взрывной волной. Мы кучами сбрасываем наши яйца, опять и опять. Но в эти маленькие лодки попасть все-таки невозможно. И они уплывают.
Все деревни вокруг Дюнкирхена сейчас горят, если, конечно, не превратились в пепел к этому времени. Над полями сплошной покров дыма.
По радио передали, что возле Дюнкирхена потоплено три английских военных транспорта. Это было захватывающе, как в движущихся картинках, когда их быстро листаешь. Английские корабли были уже почти в открытом море, уходили зигзагами от наших «дорнье». Первые яйца промазали, но наши ребята привели свои расчеты в порядок. Потом попали по первому кораблю, он вспыхнул от носа до кормы и через несколько минут скрылся под водой. Потом попали во второй, и он тоже затонул. А потом третий нашел свою судьбу. Это, наверное, было колоссально. Чертовская удача. Жаль, что мне не приходилось участвовать в таких шуточках. Мы все бомбим и бомбим, и все, что мы можем сделать, – это чтобы они убрались отсюда.
Штаб сообщил, что нас переводят под Париж. Это ко времени. Надеюсь, нам дадут сбросить им несколько посылочек.
14 июня 1940 г.
ОНИ НЕ ХОТЕЛИ УМИРАТЬ
Сегодня вечером у нас в столовой был необычный гость. Французский летчик, пилот «Морана-406». Его сбили над станцией Дози, там небольшой патруль их истребителей пытался накрыть авангард наших войск. Они, наверное, и представить себе не могли, что наши зенитки уже там. Еще бы, ведь наш моторизованный отряд взял этот район всего день или два назад. Но наши зенитки были тут как тут, так что французикам пришлось резко дергать вверх и они ничего не смогли сделать. А потом на них накинулись наши «мессершмиты». Французы все как один повернули хвосты и драпанули что было мочи. Все, кроме нашего друга. Он пошел на одного из наших «хейнкелей».
Меллер [8] рассказывал мне, что этот бедолага вел себя как совсем слепой. Он, кажется, даже и не понял, что с нами были «мессершмиты». Можно было подумать, что это его первый полет. Комедия продолжалась несколько секунд, после чего один из наших «мессершмитов» всадил ему в хвост порцию свинца. В следующий момент его «моран» был весь в огне. Пилот еле успел выпрыгнуть.
Я, кажется, никогда в жизни не видел до такой степени уставшего человека. Глаза, совсем красные от усталости, опухли так, что еле открывались. Пару раз за время еды он засыпал и чуть не падал головой в тарелку. Но тут же просыпался и пытался улыбаться, будто бы извинялся. По его виду нельзя было сказать, что он особо расстроен из-за того, что попал в плен. Может, он просто слишком устал? Когда мы спросили его об этом, он просто пожал плечами: «Война для меня закончилась». Это все, что он сказал. Он был совершенно спокоен и нисколько не печалился по этому поводу.
8
Меллер – пилот «мессершмита», имя неизвестно.