Немного опасный
Шрифт:
Вулфрик убрал палец и на короткий миг заменил его губами. Откинув голову немного назад, он заглянул в озаренные лунным светом глаза Кристины:
— Я хочу вас…
Говоря это, он чувствовал, что она одним словом может разрушить наваждение, и какая-то часть его хотела, чтобы так и случилось.
— Да, — еле слышно прошептала она. Кристина смотрела на него мечтательными глазами, сквозь полуприкрытые ресницы.
— Пойдемте со мной к пруду.
— Да.
Мелодия вальса продолжала звучать вдали. Звуки голосов и смех, долетавшие из бального зала, не смолкали. Фонари продолжали покачиваться под легкими дуновениями ветра. Луна была
Герцог Бьюкасл взял Кристину Деррик за руку и повел ее к полосе деревьев на покрытом травой берегу пруда.
Глава 9
Кристина старалась ни о чем не думать. Эта ночь, полная чудес, была последней в Скофилде. Завтра ее жизнь войдет в привычное и, надо заметить, весьма скучное русло. Она не одобряла ни самого герцога Бьюкасла, ни его мировоззрение. Он оскорбил ее, сочтя, что деньги, драгоценности и собственная карета более привлекательны для нее, нежели благородная бедность и жизнь, к которой она привыкла. Он являлся воплощением всего того, что ей не нравилось в мужчинах.
Но так говорил разум, а Кристина намеренно не прислушивалась к его укоризненному голосу.
Между ними существует взаимное притяжение, отрицать которое невозможно. Оно столь же неприятно герцогу, думала Кристина, сколько и ей. Тем не менее это нечто не давало обоим покоя, и им оставалась сегодняшняя ночь, чтобы разобраться во всем, прежде чем их пути разойдутся.
Естественно, Кристина не питала иллюзий относительно того, что повлечет за собой эта ночь. Они отправились к пруду не для того, чтобы полюбоваться лунным светом, и не для того, чтобы сорвать несколько поцелуев.
«Я хочу вас».
«Да».
Герцог держал ее за руку. Кристина чуть не плакала от интимности этого жеста. Его рука была сильной и твердой, в его прикосновении не было и намека на нежность и романтику. Правда, Кристина вряд ли одобрила бы и то, и другое. Между ними не существовало нежности, а уж тем более романтики. Были только интимность и обещание чего-то большего, когда они доберутся до пруда.
Кристина не могла понять, как согласилась на такое. Не в ее характере вступать в случайные беспорядочные связи. Перед свадьбой с Оскаром они лишь несколько раз целовались, а во время замужества, несмотря на подозрения мужа, она ни разу не подумала искать приключений на стороне. В течение двух лет вдовства она жила очень уединенно, не испытывая желания пережить любовное приключение, хотя вокруг было несколько джентльменов, готовых как просто встречаться с ней, так и строить серьезные отношения.
Тем не менее сейчас Кристина шла между деревьями по направлению к пруду с герцогом Бьюкаслом в разгар бала Мелани, потому что он сказал, что хочет ее, а она одним словом подтвердила, что испытывает то же чувство.
Это не поддавалось объяснению.
Но Кристина даже не пыталась понять. Она старалась ни о чем не думать.
Герцог молчал. Кристина тоже не спешила поддержать беседу. На самом деле ей эта мысль даже не приходила в голову. Они шли в молчании, музыка и звуки голосов из бального зала постепенно стихали позади них, и только уханье ночной совы и слабый шелест листьев над головами нарушали тишину. Теплая ночь после жаркого дня. Полная луна сияла на небе, и даже под сенью деревьев было достаточно светло.
На берегу пруда не было деревьев, и лунный свет проложил по воде блестящую дорожку.
Идеальная ночь
Здесь он остановился, но не сразу выпустил ее руку, а, обойдя спереди, накрыл ее губы своими.
Больше их ничто не останавливало. Из бального зала их не могли ни увидеть, ни услышать. И между ними не существовало притворства. Он сказал, что хочет ее, она сказала то же самое, и вот они здесь.
Их руки разомкнулись. Кристина обняла герцога за шею. Его руки обвились вокруг ее талии.
Их губы приоткрылись. Его язык проник в ее рот и сплелся с ее языком. Первобытное желание, пронзившее ее насквозь от груди до живота и внутренней поверхности бедер, было столь мощным, что ей потребовалась поддержка его рук и прижатого к ней тела, чтобы не упасть.
Его руки, сжавшие ее в объятиях, не оставили в ней сомнений относительно силы его желания.
Затем он опустил руки и, не прекращая целовать ее в течение нескольких секунд, высвободился из очень дорогого черного вечернего сюртука. Подняв голову, он повернулся, чтобы расстелить его на земле.
— Иди сюда, — позвал Вулфрик, — ложись.
Услышав его речь, Кристина осознала, что это были первые слова герцога с тех пор, как он предложил ей пройти к пруду, а утонченный акцент и легкая надменность его голоса лишний раз напомнили ей о том, с кем она сейчас. Однако осознание этого лишь распалило ее желание.
Кристина опустилась на землю, так что ее голова и плечи оказались на сюртуке герцога, а он лег на нее сверху и скользнул руками ей под юбку, а потом вверх по ногам, чтобы поднять верхнюю юбку и убрать нижние. Затем он расстегнул пуговицы на брюках. Одной рукой он придерживал Кристину за голову, второй — за подбородок, а сам в это время продолжал целовать ее.
В его действиях не было нежности, но Кристина упивалась неприкрытой животностью происходящего. Она ждала, что через несколько мгновений он войдет в нее и после этого все моментально закончится, поэтому сознательно наслаждалась каждой секундой. Она так изголодалась. Ей казалось, что прошло не два года, а целая вечность.
Она всегда голодала.
Всегда.
Оторвавшись от губ, герцог проложил дорожку горячих поцелуев по ее подбородку, шее и груди. Просунув большой палец в низкий вырез платья, он коснулся ее груди, потом обхватил сосок губами, обводя его языком. Тем временем его рука ласкала внутреннюю поверхность ее бедер, потом скользнула между ними, попав в потаенные места ее тела, которые он принялся изучать и ласкать до тех пор, пока голова Кристины не откинулась назад. Ее пальцы запутались у него в волосах, и она подумала, что можно сойти с ума от боли, рожденной наслаждением.
Когда он оказался между ее бедер, широко разведя их в стороны и просунув руки под нее, Кристина была уверена, что стала слишком чувствительной, чтобы близость доставила ей что-то, кроме боли. В самом деле, ощутив, как что-то напряженное и твердое входит в нее, она чуть было не взмолилась, чтобы он остановился.
— Пожалуйста, — прошептала она низким гортанным голосом, который сама не узнавала, — пожалуйста.
«Что-то» вошло в нее, но она оказалась влажной и скользкой, и, несмотря на то, что оно было большим и твердым, единственная боль, которую она ощутила, была боль наслаждения, готового в любую минуту взорваться внутри.