Немного скандальный
Шрифт:
– Ваша горничная останется с вами, миледи, – заявил хозяин постоялого двора, когда остальные удалились, кто кипя возмущением оттого, что их бесцеремонно разбудили посреди ночи, кто испытывая явное разочарование, поскольку не удалось стать свидетелями поимки и последующего наказания грызуна, осмелившегося забраться в постель к миледи.
– Да, благодарю вас, – проговорила Фрея, надеясь, что голос ее звучит достаточно жалобно.
– Я буду спать на раскладушке, миледи, – храбро сообщила Элис дрожащим от страха голосом, после того как все ушли и дверь закрылась. – Я не очень боюсь
– Отправляйся спать туда, откуда пришла, – приказала ей Фрея. – Скоро утро, а мне бы хотелось хоть немного поспать.
– Но, миледи… – попыталась возразить Элис.
– Неужели ты и в самом деле думаешь, что я боюсь мышей? – презрительно бросила Фрея.
Горничная озадаченно взглянула на свою госпожу.
– Нет, я так не думаю, – ответила она.
– Иди. – Фрея указала на дверь. – Будем надеяться, что до утра нас больше никто не потревожит.
Как только Элис ушла, Фрея бросилась к окну, высунулась из него и с опаской глянула вниз. Кем бы ни оказался незнакомец, смерти он не заслуживал и Фрея не хотела мучиться потом угрызениями совести.
Однако на земле не оказалось ни незнакомца, ни его сапог, ни сюртука.
Фрея вдруг заметила, что стена дома густо поросла плющом.
«Ну и слава Богу, – с облегчением подумала она, закрывая окно. – Теперь можно хоть немного поспать».
Она направилась к кровати, но, не доходя до нее, остановилась и окинула себя взглядом.
Ну и зрелище! Ночная рубашка, голые ноги, взъерошенные волосы! И в таком виде она предстала перед незнакомцем и постояльцами!
Боже правый!
Внезапно Фрея улыбнулась.
Потом хмыкнула.
И, усевшись на кровать, громко расхохоталась.
Подумать только, какая нелепая сцена!
Фрея не помнила, когда в последний раз ей было так весело.
Глава вторая
Джошуа Мор, маркиз Холлмер, ехал из Йоркшира, где гостил у своего друга, в Бат, намереваясь провести недельку со своей бабушкой, вдовой леди Потфорд. Он мог бы, не напрягая свои мозговые извилины, назвать с десяток других мест, где предпочел бы побывать, однако любил свою бабушку и не видел ее уже пять лет.
Оставив лошадь на извозчичьем дворе, маркиз отыскал нужный ему дом на Грейт-Палтни-стрит, постучался в дверь дверным молотком и с удовольствием отметил, что почтительное выражение лица открывшего ему лакея, выработанное за долгие годы службы, сменилось надменно-презрительным.
– Что вам угодно, сэр? – спросил он, прикрывая дверь и заполняя отверстие между ней и дверным косяком своим облаченным в черную униформу телом.
Расплывшись в улыбке, Джошуа ответил:
– Посмотрите, дома ли леди Потфорд, и спросите, примет ли она меня.
По лицу слуги было заметно, что он собирается ответить, что миледи нет дома, даже не удосужившись проверить, так ли это.
– Скажите ей, что приехал Холлмер, – добавил Джошуа. Похоже, это имя кое-что значило, поскольку выражение лица мужчины вновь претерпело изменение, став вежливо-непроницаемым. Широко распахнув дверь, он
– Прошу подождать здесь, милорд.
Джошуа вошел в холл, где пол был вымощен черно-белой мраморной плиткой в шахматном порядке, и проводил взглядом лакея – вне всякого сомнения, дворецкого, чья прямая, как палка, спина выражала вежливое неодобрение. Поднявшись по лестнице, тот исчез из вида, но не прошло и двух минут, как снова вернулся.
– Прошу следовать за мной, милорд, – проговорил он, не удосужившись спуститься до конца лестницы. – Ее светлость вас примет.
Леди Потфорд сидела в квадратной, мило обставленной гостиной, окнами на широкую Грейт-Палтни-стрит, где по обеим сторонам стояли элегантные дома. Войдя в комнату, Джошуа заметил, что бабушка по-прежнему стройна, держит спину прямо, модно одета и причесана, однако волосы ее, с тех пор как он видел ее в последний раз, сильно поседели, особенно на висках.
– Бабушка! – воскликнул он, намереваясь броситься к ней и заключить в объятия. Он бы непременно сделал это, если бы она не подняла лорнет, висевший на золотой цепочке у нее на шее, и не поднесла его к глазам. Лицо ее приобрело страдальческое выражение.
– Мой дорогой Джошуа, – проговорила она. – И как только я могла подумать, что с приобретением титула ты приобретешь и респектабельный вид? Неудивительно, что когда Гиббс докладывал о твоем приезде, выражение лица у него было непроницаемым, что свидетельствует о явном неодобрении.
Джошуа уныло оглядел себя. Сюртук и панталоны выглядят вполне пристойно, а вот высокие сапоги после вчерашних ночных приключений покрыты пылью и грязью. Да и сюртук не назовешь чистым. Рубашка несвежая, помятая. Галстук и жилет отсутствуют. Шляпа и перчатки тоже. Щеки заросли щетиной – со вчерашнего вечера он не брился и не причесывался. В общем, видок такой, будто он явился после пьяной оргии.
Он, конечно, целовался вчера вечером с двумя женщинами, однако поцелуи и оргия вовсе не одно и то же, на оргию у него при всем желании не было времени, а жаль.
– Вчера на постоялом дворе у меня случилась маленькая неприятность, – пояснил он. – Пришлось спасаться бегством. Лошадь из конюшни удалось забрать, однако вещи пришлось бросить. Но ничего, камердинер наверняка привезет их позже. Не в первый раз, проснувшись поутру, он увидит, что хозяин уже уехал.
– Я в этом не сомневаюсь, – недовольно проговорила леди Потфорд, выпуская из рук лорнет. – Ну что, дождусь я наконец поцелуя или нет?
Ухмыльнувшись, Джошуа подскочил к бабушке, схватил в объятия, покружил и, пылко поцеловав в щеку, поставил на ноги. Старушка укоризненно покачала головой, однако было видно, что именно этого она и ждала.
– Негодный мальчишка, – прошептала она.
– Как я рад вас видеть, бабушка, – проговорил Джошуа. – Давненько мы не встречались.
– И кто в этом виноват? – строго спросила она. – Вот уже в течение многих лет ты шатаешься по континенту, если, конечно, верить слухам и твоим редким письмам, но как тебе это удается, когда все еще идет война, представить себе не могу. Только смерть твоего дяди заставила тебя вернуться домой, в Англию.