Ненависть
Шрифт:
Сквозь большіе, круглые, стеклянные, матовые шары электрическихъ фонарей яркiй лился свѣтъ въ громадный кирпичный сарай со стеклянной крышей паровозной мастерской. Подъемные краны, маховыя колеса, вальки передачъ, широкiе ремни, громадными удавами висѣвшіе надъ головами, устья печей, кучи шлака, желѣзныхъ стружекъ, кусковъ чугуна, — все громоздкое, необычное своими формами, неуютное, какое то «апокалипсическое», прямолинейное, дерзновенное, машинное и потому не человѣческое, и подъ всѣми этими машинными гигантами люди, люди, люди, казавшіеся крошечными мурашами, ничтожною пылью. Толпа гомонила, придвигаясь къ паровозу, на которомъ стоялъ Володя. Надъ головою сипѣли
Подъ Володей, у паровозныхъ колесъ и у тендера, на скамьяхъ усѣлись: предсѣдатель исполнительнаго комитета партіи — Малининъ, члены — Гуммель, Балабонинъ и Крылатовъ, и у самыхъ ногъ Володи сѣлъ на подножкъ паровозной площадки — молодой Драчъ, рабочій, коммунистъ который ввелъ Володю въ партію.
Въ толпѣ Володя сейчасъ же увидѣлъ старика Далекихъ, члена партіи съ самаго основанія ея, разумнаго и крѣпкаго человѣка, необычайно талантливаго рабочаго, мастера, который давно могъ бы стать инженеромъ, если-бы не періодическіе запои, выбивавшіе его изъ колеи жизни. Далекихъ, одинъ изъ немногихъ партійцевъ носившій бороду, съ умиленіемъ и какою то покорностью смотрѣлъ на Володю. За нимъ сталъ его цехъ, — все молодые рабочіе, въ примятыхъ, сбитыхъ на затылокъ картузахъ съ слюнявыми кручонками въ зубахъ, съ наглою усмѣшкою на бритыхъ губахъ.
Власть слова. Сила и могущество партійнаго ученія — все это капля за каплею наливали сердце Володи гордостью. На мгновеніе задумался — и голова закружилась отъ сладкаго восторга. Кто онъ?.. Студентъ третьяго курса, на плохомъ счету, забросившій занятія, не знающій жизни, ничего не умѣющій делать «интеллигентъ», не понимающій назначенія этихъ самыхъ машинъ, въ сущности кромѣ своего Карла Маркса ничего не знающій — онъ становится учителемъ и вождемъ всей этой многотысячной толпы, создавшей и построившей и эту мастерскую и эти машины и тотъ паровозъ, на которомъ стоить Володя и на которомъ онъ чувствуетъ себя дѣйствительнымъ вождемъ. Партія!!! Теплымъ токомъ наполнялись жилы Володи, когда онъ думал о томъ, что ему дала партiя! Все это люди, которые по его слову пойдутъ на что угодно — на преступленіе и смерть, на измѣну и низость, или на величайшій подвигъ любви къ Родинѣ и къ ближнему… Смотря по тому, кто поведетъ.
Володя не замѣтилъ, какъ тишина стала въ мастерской. Толпа установилась, утряслась и ждала слова.
— Начинайте, товарищъ, — снизу негромко сказал Малининъ.
Володя охватилъ обѣими руками паровозные поручни, нагнулся впередъ и громко и съ задоромъ кинулъ въ толпу:
— Товарищи!..
Гулкое эхо прокатилось по дальнимъ угламъ мастерской и затихло. Толпа еще разъ колыхнулась и подалась ближе къ паровозу. Кое-кто впереди снялъ шапку.
Вихревая мысль пронеслась въ головѣ Володи: — «какое это чудное, магнетизирующее слово — «товарищи!»… Волна гордости пронеслась къ сердцу Володи и затопила его. Вся эта масса людей — его товарищи? Слово спаяло Володю съ ними. Онъ съ ними и они съ нимъ.
Слова пошли сами собою. Мысль работала четко и ясно.
— Вы… большинство изъ васъ, родились и воспитались въ православной религіи. Васъ нарочно воспитывали, чтобы сдѣлать изъ васъ…
Тутъ была небольшая пауза. Пріемъ показался самому Володѣ необычайно красивымъ.
— Рабовъ капиталистовъ!..
Звонкимъ эхомъ отдались съ силою сказанныя слова.
— Христосъ говорить: — «кто изъ васъ, имѣя раба пашущаго по возвращеніи его съ поля, скажетъ ему: — «пойди скорѣе,
Note3
Евангелие отъ Луки. Гл. 17., ст, 7–9.
Володя перевелъ дыхание и оглядѣлъ толпу.
Далекихъ смѣло посмотрѣлъ прямо въ глаза Володѣ и сказалъ громко, со вздохомъ:
— Христосъ терпѣлъ и намъ терпѣть велѣлъ.
Володя продолжалъ. Онъ напомнилъ причту о минахъ, розданныхъ рабамъ и о жестокомъ господинѣ.
— Долгъ!.. долгъ!!. Вамъ только — долгъ!.. Кому-то другому радости жизни, а вамъ обѣщаніе награды на томъ свѣтѣ, котораго, это теперь точно научно извѣстно и обследовано, совсѣмъ даже и нѣтъ.
— Никто того не знаетъ, — хорошо слышнымъ шопотомъ прошепталъ Далекихъ.
Этотъ рабочій раздражалъ Володю. Онъ мѣшалъ ему сосредоточиться. Со злобою и ненавистью посмотрѣлъ Володя на него и продолжалъ:
— Кто пожалѣлъ рабочаго въ старомъ христіанскомъ мiрѣ?.. Никто… Рабочій средство для капиталиста путемъ прибавочной цѣнности наживать себѣ деньги. Рабочій производитъ товаръ. Развѣ можетъ онъ обмѣнять товаръ на то, что ему самому нужно? Для этого нуженъ посредникъ, и посредникомъ между однимъ рабочимъ, дѣлающимъ одинъ товаръ и другимъ, производящимъ другой, являются деньги. Это былъ конекъ Володи — формула Маркса: — Д - Т — Д, деньги — товаръ — деньги съ прибавочной цѣнностью. Володѣ казалось, что тутъ все сказанное Марксомъ такъ ясно и неопровержимо, что стоитъ прямо говорить по книгѣ, которую онъ мѣстами зазубрилъ наизусть.
— Въ товарѣ — тайна…, - вдохновенно говорилъ Володя. — «Товаръ — это фетишъ… Карлъ Марксъ говоритъ: — «форма дерева при обработкѣ измѣняется. Изъ дерева сделали столъ. Столъ тѣмъ не менѣе остается деревомъ, обыкновенной чувственной вещью. Но, какъ только онъ выступаетъ въ качествѣ товара, онъ тотчасъ превращается въ чувственно-сверхчувственную вещь… Мозги рабочаго тутъ начинаютъ крутиться, какъ мороженое въ формѣ«… «Столъ не только стоитъ своими ногами на землѣ, но, въ виду всѣхъ товаровъ, становится на голову, и его деревянная башка проявляетъ причуды болѣе странныя, чемъ, если-бы по собственному почину вдругъ сталъ онъ танцовать»…
— Эва загнулъ — столъ танцовать!..
— Господская глупость!
— Ни черта не понять!..
— Ну къ чему это онъ?.. Ладно какъ говорилъ.
Володя вдругъ понялъ, что тяжелое «пивное» остроумiе Карла Маркса не дошло до Русскихъ рабочихъ, гораздо болѣе остроумныхъ и избалованныхъ смѣлыми сравненіями и острыми, крѣпкими словами, но уже не могъ свернуть съ книги.
— Столъ, — продолжалъ Володя можно продать. На эти деньги можно купить… библію… или водку… Вотъ, что такое товаръ… Вотъ, что такое танцы стола. Столъ уже не столъ, а… библія… или водка… Но есть вещи, которыя сами по cебѣ не суть товары — а продать ихъ можно. Совѣсть… Честь… Они могутъ стать продажными для своихъ владѣльцевъ и, такимъ образомъ, черезъ свою цѣну пріобрѣсти товарную форму.