Ненависть
Шрифт:
– Слушаю, Андрей Игоревич.
– Петь, совсем забыл! Зуб достал, мозги напрочь отказали, соседка сказала, что прямо перед вашим приездом слесарь приходил. Проверь в домоуправлении действительно это так или это кто-то под слесаря сработал.
– Хорошо, Андрей Игоревич, всё сделаю.
Мысли о новом деле полностью завладели мной. Прокручивая в уме последние события, я машинально установил этюдник (все ножки прекрасно выдвигались, не такой, уж, он и старый!), прикрепил лист бумаги, завесил стул, стоящий возле шкафа, цветастым покрывалом, поставил на него кувшин, чайную чашку, положил рядом лимон и стал рисовать. Теперь ничто не мешало спокойно думать, я любил такие минуты.
Так что же произошло на улице Нахичеванской? Что мы имеем: благополучная семья, судя по обстановке в квартире – довольно зажиточная, наверняка есть определённый капиталец, короче, всё путём; с другой стороны – отставка, болезнь жены, возможный конфликт с детьми. В принципе, достаточно причин для самоубийства; только факты говорят, что кто-то решил всем этим воспользоваться. Для чего? Здесь основная зацепка – обчищенный сейф, что там могло быть? Деньги, вряд ли там была большая сумма; деньги в банке хранят, а в сейфе так, на непредвиденные мелкие расходы. Скорее там хранились какие-нибудь бумаги, может акции? Вряд ли. Полковник ФСБ – бизнесмен? Вот компромат на кого-нибудь – это вполне возможно, завещание тоже вполне могло быть.
«Хорошо, будем плясать от печки, – думал я, вырисовывая кувшин на белом ватмане, – Если это элементарный грабёж, причем здесь слесарь? Почему убитый пустил его в дом, хотя не вызывал, и что он там полчаса делал, по сути, в момент убийства? Если это он убил, то должен хорошо знать и про сейф, и хозяину быть знакомым, и пистолетик уже при себе иметь… Стало быть, бывать у них раньше или же иметь сообщника из таковых.
А, что если папаня наследства просто деток лишил, ведь не зря, соседка про страшную секту всё твердила… Так вот, кто-то из них решил грохнуть папеньку, чтоб не шалил, и прибрать к рукам завещанице. Жутко, но в наше время, чего только не бывает!
А может это банальная месть, сработанная под ограбление? Там, где служил убитый, можно много врагов себе нажить. К тому же мужчина он был видный, может, соблазнил чью-нибудь жену, обиженный муженёк его и завалил. Такой вариант тоже нельзя опускать…» – подумал я и принялся вырисовывать чайную чашку.
Не стоит и наших коллег из спецслужб со счетов сбрасывать, уж очень замудрёно здесь всё. Хотя, ляп с левой рукой не в их стиле… А что если это специально сделано, чтобы под непрофессионала сработать и на ложный след вывести? Про эту версию лучше забыть, но всё возможно. Например, недовольный отставкой полковник стал шантажировать начальство каким-нибудь разоблачением, а они его по-тихому убрали, чем не вариант? Впрочем, будет видно по ходу следствия. Эти ребята, если рыльце в пушку, будут нам всячески «помогать».
Тем временем набросок натюрморта был готов, я открыл акварельные краски, налил в банку воды, взял кисть и стал прописывать основные цвета. Набросок версий тоже вырисовался, не терпелось начать работу над ними. Я отложил кисть и краски и опять позвонил Булкину.
– Всё выяснил, Андрей Игоревич. Действительно из квартиры Львовых поступала заявка, и слесарь там был: Попков Юрий Викторович. Он по нашей базе проходит, бывший медвежатник, ныне в завязке. Женат, двое детей; в последнее время никаких нареканий, на работе хвалят. Отправили наряд за ним, дома нет, жена говорит, как узнал про убийство Львовых, быстро собрался и куда-то ушёл, куда не сказал. Похоже, Андрей Игоревич, он их и порешил, надо в розыск подавать срочно.
– Крюгер – убийца!? Не может быть! Он же завязал!
– Какой Крюгер?
– Да, кличка у него такая была, лет пятнадцать назад это был знаменитый вор, а кличку получил за перчатку с отмычками на пальцах (умелец ещё тот был!); не могу поверить, чтобы Крюгер взялся за старое, да, ещё и на мокрое дело пошёл! Вор он был знатный, но не убийца.
– Времена меняются, Андрей Игоревич, видимо, припёрло… Может, задолжал кому-нибудь или фильмов насмотрелся про воров, сейчас часто показывают, вот ностальгия и замучила.
– Ты ещё скажи, что от скуки он двоих завалил.
– Тоже вариант.
– Ладно, мыслитель, срочно ориентировку на него, чтобы из города не выбрался, а завтра поднимем его старые связи и начнём искать.
Зуб опять дал о себе знать, резкая боль заставила забыть обо всём. Обезболивающее я оставил в машине, хорошо хоть не стал отгонять её в гараж, чтобы с утра сразу поехать на работу. Я взял зонтик и выбежал во двор. Дождь по-прежнему стучал по асфальту, вечерело, вдоль дороги зажглись фонари. Мой старичок «Опель» стоял на стоянке, зажатый крутыми современными иномарками. Я открыл дверцу, достал таблетки и сразу выпил пару штук.
Возвращаясь домой, вдруг почувствовал страшную усталость и желание поспать, придя, быстро принял душ, почистил зубы и сразу же лёг на диван. Предыдущая бессонная ночь и насыщенный день сильно утомили меня, поэтому уснул я быстро и спал, как убитый.
Рано утром проснулся от ноющей зубной боли. Выпив таблетки, стал готовить завтрак. За окном восходящее солнце опалило плоские крыши многоэтажек, дождь закончился, чистый новый день звал в свои объятия. Сейчас к зубному и в управление, надо срочно искать сбежавшего слесаря.
Выбежав на улицу, я вдохнул свежий влажный воздух полной грудью и тут же скривился от боли: холод резанул по десне и ноющему зубу, в голове колокольным звоном отозвался его рассекающий удар. Скорее к стоматологу, я договорился по телефону с Левинсоном Мишей, моим старым приятелем, что забегу с утра к нему домой (он занимался частной практикой).
С Мишей мы познакомились ещё в восьмидесятых, я молодой лейтенант должен был провести опознание личности по останкам погибшего: на одной из дач в нашем районе была ночью перестрелка, соседи позвонили в участок. Пока мы приехали, дача уже сгорела. По нашим данным там жил местный авторитет – Утёсов Василий Васильевич, по кличке Утёс. Когда разгребли пепелище нашли труп мужчины, точнее то, что от него осталось. Погибшего, видимо, привязали к газовому баллону, а потом подожгли дом, пожар сделал своё дело: мужика разорвало в клочья, собирали по кусочкам. Нашли челюсть с пломбированным зубом, выяснили где Утёс зубы лечил и меня с челюстью в целлофановом пакете туда отправили. Там мы с Мишей и познакомились, он практику в поликлинике проходил. Я, когда обугленную челюсть из кулька достал, практикант со стула и рухнул в обморок. Помню, что старый врач, у которого он стажировался, сказал мне: «Ты, лейтенант, мне всех студентов распугаешь своим огрызком!». После осмотра старик подтвердил, что челюсть принадлежит Утёсову и попросил меня, чтобы Мишу быстрее в чувства привести после обморока, разрешить ему осмотреть мои зубы. Зубных я с детства не любил, поэтому стал отнекиваться и ссылаться на занятость, но потом согласился, уж очень настойчив был старичок. Пока практикант осматривал мои зубы, старик рассказывал анекдоты и давал советы студенту. Потом я всегда ходил в ту поликлинику лечить зубы, а Миша после института там работал. Незаметно мы сдружились и дружим до сих пор.
Не прошло и часа, как я уже вышел из шикарной квартиры Миши, и, сев в Опель, ехал в управление. Неприятные ощущения после лечения понемногу утихали, на душе становилось веселее. В приподнятом настроении я подъехал к управлению, быстро припарковался и бодрым шагом направился к входной двери. Поздоровавшись с дежурными, поднялся на второй этаж и зашел в наш кабинет. Казённая мебель, серые экраны допотопных мониторов словно встрепенулись, когда я вошёл. Мне нравилось бывать здесь, по сути, это был мой второй дом. Кроме моего стола и Петиного, у стены напротив от меня, стоял стол Кузьмина Сергея – давнего друга, капитана полиции и опытного следователя, служившего в отделе уже не первый год. Сегодня с утра я попросил его наведаться к старшему сыну Львова, который жил с семьёй в нашем городе, недалеко от Серёгиного дома.