Ненавистный брак
Шрифт:
– Месть? – ошеломленно повторила Лиза.
– А как ты думаешь, для чего я притащил тебя в это захолустье? Эта дыра – логово всех моих родственничков, а также источник той ненависти и горечи, что течет в моей крови... Разве ты не сказала, что ненавидела меня? Раньше ты это скрывала, чтобы обмануть меня... И тем вечером, когда ты играла на фортепьяно, ты, без сомнения, играла для Федора... А я был таким дураком, что поверил, будто ты играла для меня... Теперь нам нет нужды притворяться. Мы отпразднуем нашу свадьбу в этой берлоге ненависти! – рассмеялся Карелин, и в его смехе смешались гнев и боль. – Скажи мне... ты пела
Александр подошел к Лизе вплотную и крепко сжал ей руки. Страх девушки сменился яростью, и она надменно вырвала свои руки из крепких ладоней мужа.
– Для чего ты спрашиваешь меня, если и сам все знаешь? Тебе известно даже имя человека, которого я люблю... все еще люблю!
– Это из-за него ты плакала в беседке!
– Да, из-за него. Он пришел слишком поздно, чтобы избавить меня от этого замужества. Я согласилась выйти за тебя, потому что мне сказали, будто ты знаешь, что я не люблю тебя, и тебе безразлично, что я люблю другого. Мне говорили, что ты искал жену только для того, чтобы она помогала тебе в твоих великосветских делах, которые ты не можешь уладить из-за того, что ты князь, рожденный от служанки! Я согласилась на этот брак ради имени, которое ношу, ради того, чтобы избавить от тревоги и тоски пап'a, а не для того, чтобы стать княгиней Карелиной!.. Я помню, что я твоя жена, что у меня есть обязанности, и я исполню их. А ты осуществляй в этой берлоге ненависти свою месть... Я не боюсь, я жду! Ты хочешь убить меня?.. Так убей!
Александр побледнел; гнев пронизывал его холодом до самого мозга костей, но адское спокойствие придавало его мыслям невероятную четкость – он будто бы и не пил совсем.
– Ты считаешь, что, убив тебя, я отомщу за себя? – язвительно рассмеялся Карелин, и его смех был для Лизы сродни пощечинам. – Нет, есть много способов отомстить. Я мог оставить тебя в керловском поместье, или увезти в Петербург, чтобы просить о расторжении связывающих нас уз. Я мог сделать тебя посмешищем при дворе, ославить на весь город... чтобы потом ты бросилась в объятия любовника!
– Любовника?! – возмутилась Лиза.
– А разве он не был твоим любовником? Отвечай!
Лиза холодно, с вызовом, посмотрела на Карелина и замолчала. Возможно, потому, что лицо Александра исказилось, когда он задавал ей этот жестокий вопрос; возможно, потому, что в глубине его глаз под гневом таилась бесконечная боль; а возможно, потому, что она заметила, как дрожали его губы. Ведя беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть, Лиза была уверена, что больше всего терзают Карелина сомнения. Ничто не могло ранить его сильнее сомнений, и отчаявшаяся душа Лизы воспользовалась ответом, как орудием мести.
– Мне нечего ответить. Если ты так считаешь, то убей меня или дай мне свободу. Если ты так считаешь, то позволь мне убраться из этого постылого, ненавистного дома!
Руки Александра быстро сжали шею Лизы, а его пальцы, как стальные крючья, были готовы вонзиться в плоть, но в дверь постучали. Голоса и радостные приветствия отрезвили князя. Откуда-то снаружи Николашка кричал, что все слуги ждут их, а из-за двери доносились веселые пожелания:
– Милости просим, барыня-княгиня, милости просим!
Весь дрожа, Алекс попятился назад и сдавил руками виски, в которых тупыми ударами молота пульсировала кровь. Лиза без сил рухнула на ближайший стул и закрыла лицо руками, дрожа одновременно от холода и ужаса. Карелин опомнился первым. Мгновение он смотрел на Лизу, а затем воскликнул с горькой иронией:
– Твои новые слуги желают облобызать тебе руки. Они мужики, деревенщина, как моя матушка, что выносила меня под сердцем, и как я сам... Вставай, пойдем на пир, который нам приготовили. Будешь учиться пить водку из наших чарок! – Карелин грубо схватил жену за руку, заставляя встать, и Лиза подняла голову. А за дверью Николашка продолжал кричать:
– Барин... они от радости чисто помешались совсем, ведь ты продолжаешь старый обычай. Ты привез свою жену на эти земли, чтобы твой наследник родился здесь, как повелось!..
Под песни степного приволья шумно елось и пилось на наскоро накрытом, не застеленном скатертью, столе под неверным светом коптящих старых ламп. Бутылки водки, шампанского, старого бургундского вина и жгучего коньяка, обнаруженные в княжеских винных погребах, много лет закрытых, разливались по чаркам и хрустальным бокалам. На закуску подавалась простая крестьянская еда. Этот пир был похож на безумство. Выпивка и бьющие через край страсти, опустошающие душу Александра, распаляли его еще больше. Все чокались, произносили тосты за новую хозяйку, за Лизавету Ивановну, и сильно захмелевший Карелин заставлял Лизу пить водку из своей чарки, произнося ответный тост за слуг.
– Позволь мне уйти! – испуганно взмолилась Лиза со слезами на глазах. – Я устала.
Александр вскочил, оттолкнув стул и смахнув на пол стоящие перед ним чарки. Казалось, он и плакал, и смеялся. По крайней мере, так показалось оробевшей, растерянной Лизе, когда она услышала неясный полувсхлип, сорвавшийся с его губ.
– Продолжайте гулять! Пейте и пляшите! – гаркнул он. – Я велю высечь того, кто не будет пьян!
Лиза почувствовала, как сильные руки обхватили и подняли ее. Как в кошмарном сне видела она, что ее несут через праздничный, безумный балаган, и вдруг гомон стих, когда Александр ногой захлопнул за собой тяжелую дверь спальни. Он чуть ли не бегом прошел по комнате и положил ее на широкую кровать. Почти погрузившись в беспамятство, Лиза лежала на постели, не имея сил даже пошевелиться.
Чудесно! – воскликнул Александр. – Свадебный пир, брачная ночь, появление наследника. Так вынужден был родиться я, но с б'oльшим позором, потому что моя матушка была покорной служанкой! Не этим ли ты меня попрекала? Тем, что я сын служанки, беззащитной женщины в руках скота? А сейчас ты сама такая! Ты зовешь меня мужиком! Не-ет… мне безразлично, что ты ненавидишь меня! Мне безразлично, что ты заливаешься слезами! Тебе придется возненавидеть меня и в плоти от плоти своей, в ребенке, который родится!
По щекам Лизы текли горячие слезы. Карелин крепко стиснул жену в своих объятиях, и она закрыла глаза, без сопротивления отдавшись любви, навязанной амбициями...
… Когда Лиза открыла глаза, солнце стояло уже высоко. Его бледные лучи просачивались в огромную, несуразную спальню сквозь щелки оконных гардин. С минуту девушка лежала неподвижно под большим и теплым шерстяным одеялом, наслаждаясь мягкостью старой широкой кровати. Лиза проспала довольно долго, и приятное блаженство сменило ужасную вчерашнюю тоску. Окончательно проснувшись, она вспомнила о своей первой брачной ночи и невольно покраснела.