Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет
Шрифт:
Приказчики купца раскладывали перед благородной женой богатого нидаросского ярла ткани, и она наслаждалась необычайными рисунками и красками, причудливыми и нежными и вместе с тем страстными. За шелком лились тяжелые греческие и новгородские парчи, расшитые золотыми и серебряными нитями.
И вдруг появлялись кубки, бокалы, чаши; их стенки были прозрачны как воздух, их можно было бы не заметить, не отражайся свет от полированных поверхностей. В других — клубился собранный рукой волшебника серый, синий, розовый туман.
Купец играл маленькими фигурками, они летали над его
А тем временем подручные купца развлекали викингов другими фигурками, теми, которых не показывают знатным женщинам.
Гильдис ступала по толстым, пушистым, как мол, коврам, глядела на себя в большие куски стекла, где отражались ее лицо и фигура, а через плечо жены ярла заглядывали женщины и викинги, и громко смеялись, и делали смешные и страшные гримасы.
Гильдис брала золотые, серебряные, глиняные, каменные сосуды и флаконы и вдыхала странные, приятные и возбуждающие ароматы, добытые в бесконечно далеких странах.
Там, по рассказам купца, камни превращаются в колоссальных чудовищ и зарываются в сухой песок, звери носят человеческие головы, а люди — звериные, и в чашечках громадных цветов спят ядовитые рогатые змеи, которых нужно уметь заклясть, чтобы взять у цветка его чудесный запах.
Купец приносил кувшины с неизвестными напитками, продляющими жизнь человека, и предлагал знатной посетительнице попробовать, только попробовать чудесной мандрагоры кончиком языка…
Но вмешивались спутницы Гильдис и отстраняли руку купца. Напиток, возможно, был очарован во имя неизвестных богов и мог повредить.
Купец улыбался — купцы всегда улыбаются — и усаживал Гильдис в кресло: она устала и пора развлечь ее новым зрелищем.
Под тонкий, прерывистый свист флейты и под сухой стук бубна появлялись женщины, привезенные купцом неизвестно откуда, быть может из тех стран, где каменные чудовища зарываются в песок, а змеи спят в цветах.
Рабыни кружились в стремительной пляске, потом, под редкие удары бубна и пронзительные вскрики флейты, замирали, и извивались, как змеи, и тихо стонали, не разжимая сведенного странной улыбкой рта. Викинги тяжело дышали пересохшими ртами, и их лица багровели.
Купец вспоминал ночевки на берегах бесконечных рек, когда приходилось не снимать брони и не выпускать из рук меча в ожидании налета неведомого врага, вспоминал просторы теплых морей и гроздья винограда в тенистых аллеях юга. Женщины — женщины везде. Выгодный товар. Однако он не брал и не торговал такими белокурыми женщинами, как эта знатная посетительница. Северные женщины, несмотря на кнут и голод, бывают неукротимы. Они способны даже убивать себя, чтобы принести убыток.
Купец предлагал Гильдис купить одну или нескольких рабынь, они будут развлекать госпожу и ухаживать за ее красотой и волосами. Гильдис небрежно отказывалась: она презирала этих существ, пусть похожих на цветы, но неспособных рождать героев.
Купец улыбался в
А живые игрушки, забившись в дальнюю темную комнату, ждали, когда понадобятся вновь. Заученные улыбки сменялись привычной гримасой тупого отчаяния, чудовищно-жалкой на раскрашенных лицах. Но они не плакали, боясь испортить краску ресниц и щек и навлечь наказание плетью, зашитой в полотно и смоченной водой, чтобы удары ремнем не оставляли следов на теле.
Новгородские купцы широко распахивали тяжелые ворота своих складов перед знатной женщиной, боярыней, окруженной сильной свитой. Гильдис наслаждаясь пушистой нежностью соболей, куниц и выдр, погружала руки в меха. Она любила упругость густого коричневого пуха бобров. Новгородец рассказывал, что бобры умеют рубить деревья, запружать реки, строить дома и говорить между собой лучше всех других зверей, так как они работают вместе, ватагой.
Бобров совсем не было в дани, приносимой нидаросскому ярлу желтолицыми лапонами-гвеннами, а их соболя и куницы имели худший мех…
Пятнисто-цветистые шкуры рысей-пардусов иногда были искусно выделаны вместе с головами. Гильдис приближала лицо к оскаленной пасти громадной дикой кошки. Но ей больше нравилось дразнить живых рысей, которые шипели и бранились в клетках. Она хотела бы купить рысь, нет, лучше двух, чтобы сразиться сразу с обеими в кругу, окруженном высоким забором. В одной руке копье, в другой — нож, как забавлялся Оттар, будучи юношей. Его левая рука и грудь носили следы когтей.
Сейчас она не одна, и Оттар не позволит ей такое желанное, но слишком острое развлечение. Потом, потом… если она не остынет, как остыл сам Оттар, к подобным детским забавам.
С помощью своих людей, таких же дюжих, как он сам, новгородский купец раскатывал перед Гильдис длинные куски льняных тканей, толстых, крепких, отлично пригодных для шитья парусов драккара и для мужского кафтана. И другие — тонкие, почти прозрачные, необходимые для красивых женщин и новорожденных младенцев. И льняное волокно, расчесанное, как волосы, светлое, как косы Гильдис, но еще более нежное.
В складах воска стоял, как невидимый туман, особенный, густой, плотный, тяжелый и вместе с тем добрый запах. Воск был в бочках, кадках, больших, как жернова, кругах и в уже готовых свечах, беленных солнцем, темно-желтых или почти черных, которые побеждают мрак длинных зимних ночей и делают их короткими.
Деревянные ложки, миски, ковши, кружки, тарелки для мяса и рыбы были самых разнообразных цен и вида, простые, гладкие и резные, в форме птиц, рыб и причудливых, небывалых животных, украшенные знаком Солнца в виде колеса со спицами, Луны, изогнутой серпом земледельца, усыпанные звездочками, цветами, глазками.
Купец, серьезный, важный и немногословный, медленными жестами указывал на посуду из глины, бронзы, кованого железа, предлагал ожерелья из рысьих, медвежьих и бобровых зубов, которые придают силу мужчине и очарование женщине.