Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет
Шрифт:
Слуга был послан в лачугу рабов, и вскоре Тир уже стояла в дверях.
— Что вы о ней скажете? — обратилась хозяйка к гостям.
— На вид у нее изъянов нет, разве что ноги чуть кривоваты, — засмеялась одна из женщин.
Однако все единодушно решили, что рабыне нужно вычесать вшей и как следует вымыть ноги.
Сигурд свысока смотрел на Тир. За все это время он видел ее только один раз. Как-то, когда он ехал лесом, она подбежала к нему и стала умолять, чтобы он помог ей попасть на корабль, который поплывет в Ирландию, Сигурд повернул лошадь и ускакал прочь..
Тир очень изменилась с тех пор. Суровая
— Небось спишь и видишь, как бы вернуться домой? Все рабы мечтают только об этом, — обратилась к ней жена ярла.
Глаза у Тир загорелись.
— Но тебя ждет более счастливая судьба, — сказала жена ярла с кислой улыбкой. — Когда настанет лето, ты переберешься сюда, в мои покои.
Кивком головы она отослала девочку прочь и повернулась к гостям.
— Через полгода у моей маленькой дочки прорежется первый зуб. Есть обычай в такой день делать ребенку подарок, Я решила подарить дочке эту рабыню.
— Недурная мысль, — одобрили женщины. — Крошке нужна будет расторопная нянька.
Когда гости уехали, мать подошла к Сигурду.
— Ты один, Сигурд, ни слова не сказал о сестре…
— Она похожа на старую, беззубую рабыню, — честно признался Сигурд, поглядев на кричащий сверток, который держала служанка. Но, увидев лицо матери, он добавил: — Пожалуй, у нее красивые ушки.
Мысли Сигурда были далеко. В тот день старый Ховард сказал ему, что летом одна из кобыл должна жеребиться.
— И возможно, — шепнул он Сигурду на ухо, — что отец этого жеребенка твой Белогривый.
Сигурд еще раз посмотрел на новорожденную сестру.
«Жеребята куда интереснее, чем такие вот крикуньи», — подумал он, затыкая пальцами уши.
Наконец наступила весна. Бонды уже работали на полях, вспахивая тяжелую непросохшую землю. У большинства земли было немного — таким приходилось трудиться круглый год. Летом они обрабатывали землю, охотились и добывали в горах железо. Зимой почти все жили впроголодь — берегли зерно для посева.
Но были и такие, которые мечтали о богатстве и больших усадьбах. Те уходили с ярлом в поход, предоставив жене и детям гнуть спину на поле.
В день отплытия ярла с дружиной на берегу фьорда собралось много народу: людям хотелось пожелать своим близким удачи и победы над врагом. Пахло смолой. Злые Горы отливали синевой и были так красивы, что никак не оправдывали своего названия.
По толпе пробежал шепот:
— Корабль! Глядите, какой у ярла корабль! — Постепенно шепот перерос в радостный крик: — Дракон! Дракон!
Похожий на прекрасную черную птицу, корабль отражался в зеркальной глади фьорда. Нос и корма были украшены извивающимися фигурами диковинных животных: драконы и змеи сплелись в смертельной схватке. Велико было искусство мастера, вырезавшего все эти украшения! С гордой улыбкой стоял Торарин Резчик среди толпы, восхищавшейся кораблем. Он широко расставил ноги и выпятил живот.
Сигурд редко видел отца таким довольным. Его вечно сумрачное лицо словно озарилось, глаза гордо блестели. Люди на берегу приветственно махали, многие приплыли на лодках из других фьордов и бухт. Они издавали воинственные крики и в знак приветствия поднимали в воздух весла.
— Когда стоишь на носу корабля и в лицо тебе летят морские брызги, только тогда и понимаешь, что значит свобода. На будущий год я возьму тебя с собой. А пока учись прилежно воинскому искусству, — сказал на прощание отец.
Последним на корабль поднялся Дигральде. На нем была толстая рубаха из бычьей кожи, в руке он держал тяжелый боевой топор.
— Неужто и раба тоже берут? — подивился какой-то бонд. — А если он надумает отомстить за годы своей неволи? Закон не разрешает рабу носить оружие.
— Ярлу нечего опасаться Дигральде, — возразил другой бонд. — Говорят, этот детина души не чает тут в одной из рабынь, он непременно вернется к ней. Ярл пообещал, что, если Дигральде отличится в походе, он во всеуслышание объявит его на тинге свободным человеком.
— Там, на западе, у многих душа уйдет в пятки, когда на них кинется такой берсерк [63] с боевым топором, — засмеялись бонды.
«На будущий год…» — думал Сигурд, провожая глазами корабль, покидавший фьорд. Раньше ему не терпелось стать взрослым и уйти в поход вместе с викингами. Стать прославленным воином. Но теперь все изменилось. Сигурд смотрел на воронов, кружившихся в небе, — уж не предвещают ли они беды, как в прошлом году, когда погибли братья? Далеко на мысу стояла Ворона. Ветер раздувал ее платье. Теперь она обходила стороной дом ярла: мать Сигурда однажды все-таки спустила на нее собак. До сих пор на ноге у Вороны не зажила глубокая рана.
63
Берсерк — свирепый воин, который в битве приходил в исступление, выл, как дикий зверь, кусал свой щит и, согласно поверью, был неуязвим.
Сигурд отвернулся: ему хотелось забыть и корабли отца, и Ворону. В лесу было так светло и красиво. Он возвращался домой белой березовой рощей. Шальная весенняя радость пьянила его. Он натянул лук и послал стрелу далеко-далеко, в голубой простор.
Неожиданно на тропинку выбежал какой-то человек.
— Одолжи мне твой лук!
Сигурд удивился, узнав Рейма, ирландского раба. Не успел Сигурд и рта раскрыть, как рыжеволосый мальчишка выхватил у него лук и наложил стрелу на тетиву.
Сигурд не смог заставить себя ударить этого наглого раба. Уж больно хорошо тот умел стрелять! Стрела его пронзила птицу, летевшую высоко над рощей.
Птица забила черными, как смоль, крыльями и упала на землю. Раб с довольной улыбкой бросился подбирать добычу.
— Прости, я не должен был этого делать, — смущенно сказал он, возвращая Сигурду лук. — Но дома, в Ирландии, стрельба из лука была моим любимым занятием…