Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
Шрифт:
Кстати, с едой у Саши на работе как-то произошел смешной случай. Рабочими у них на заводе были только «русские» и арабы. В тот день им на обед как всегда дали курицу. Все поели, и буквально через несколько минут арабам стало плохо. Курица оказалась несвежей, многих арабов начало тошнить и хозяину пришлось отправить их в больницу. Из русских, евших тех же самых кур, не пострадал никто. Все они чувствовали себя прекрасно и готовы были есть еще, если бы только дали.
— Вы представляете, — говорил потом Саша смеясь дома, — какую закалку имеют наши желудки после советских продуктов, нас теперь никакая отрава не берет. Не то что нежные желудки арабов, выросших на первосортных израильских харчах.
Кстати, здесь
Однако, оказалось, что их подстерегала другая опасность. При жарком израильском климате организм быстро обезвоживался и, если у человека были когда-нибудь проблемы с почками, здесь они проявлялись вовсю.
Первой жертвой почечнокаменной болезни стала Белла. Никто не знал, да и она сама уже почти не помнила, что в детстве у нее было что-то с почками, и она даже несколько лет была вынуждена сидеть на молочной диете. Потом все прошло, все забыли об этом и вдруг однажды утром, едва приехав на занятия, она почувствовала себя плохо. Сначала у нее появились сильные боли в пояснице и внизу живота с правой стороны. Если бы ей не вырезали аппендицит в ранней юности, она бы подумала, что это он и есть, потому что потом появилась все усиливающаяся тошнота. Поняв, что если она еще хоть немного помедлит, то не доедет до дома, она отпросилась с занятий и помчалась домой. По дороге у нее, правда еще хватило сил зайти в сад за Пашкой, но как только они дошли домой, ее скрутили такие боли и тошнота, что она упала на диван и не смогла уже подняться. Время от времени у нее начиналась сильная рвота и перепуганный и сразу повзрослевший сын приносил ей тазик и плача смотрел на ее муки, не зная что делать. Никого из русских соседей дома не было, а с израильтянами они не общались и обратиться за помощью было некуда.
Наконец, в четыре часа пришла с занятий ничего не подозревающая Рита. Пашка, которого вконец измученная Белла каждые десять минут посылала вниз проверить не вернулись ли их друзья, постучал к ней через пять минут. Открыв дверь и увидев его несчастное зареванное лицо, Рита сама здорово испугалась.
— Маме плохо, она, наверное, умирает, — сказал Пашка и сразу же заплакал.
Примчавшись наверх, Рита увидела Беллу, лежащую на диване в таком состоянии, что и сама подумала, что та доживает уже последние минуты. Не долго думая, она бросилась стучать в соседнюю квартиру к тем самым марокканцам, которые их не любили, и которых они сами терпеть не могли.
— Белле плохо, нужно скорее вызвать скорую помощь, — чуть не плача закричала она по-русски, когда соседка открыла дверь. С перепугу она не могла вспомнить ни единого слова на иврите.
Но женщина ее поняла. Она зашла в квартиру, увидела стонущую на диване Белу и сказала.
— Царих амбуланс. Ахшав ани экра.
И побежала к телефону.
Потом она отправила Риту во двор встречать врача, а сама дала Белле болеутоляющее лекарство и поставила греть воду, чтобы наполнить принесенную ею же грелку. Как всякий человек, проживший в Израиле много лет, она сразу поняла, что с Беллой и попыталась объяснить ей, что первое, что нужно сделать в таких случаях, это принять болеутоляющее и поставить грелку на поясницу. Но Белле уже было так плохо, что она даже и по-русски ничего бы не поняла, не то, что на иврите.
Когда прибыла машина скорой помощи, Рита кинулась ей навстречу, ожидая увидеть врача. Но оттуда вышли только два совсем молодых парня, и к ним еще присоединился шофер. Никто из этих троих не был похож на врача, но Рите ничего не оставалось, как только повести их наверх. Когда они вошли, у Беллы как раз снова
Действительно, бедный Пашка рыдал не переставая. Рита обняла его и повела к себе. «Марокканка» шла за ними и успокаивающе что-то говорила, из чего Рита понимала только два слова «игийе беседер», то есть «все будет хорошо. Потом та погладила Пашку по голове и улыбнулась ему. А еще пошла к себе на третий этаж и вернулась с большим куском домашнего торта, который поставила перед ними и стала уговаривать их покушать. Рита благодарила ее, а про себя удивлялась. Они ведь несколько раз ссорились перед этим. Соседка обвиняла их совершенно безосновательно, что они выбрасывают мусор из окон на улицу, что Пашка специально сильно топает, когда идет по лестнице, и ее дети орали им вслед русские ругательства, которым их кто-то научил. А сейчас она так помогла им, вызвала скорую помощь, принесла пирог, чтобы утешить Пашку. Тогда Риту это очень удивило, но еще через несколько месяцев жизни в Израиле она поняла, что вот израильтяне такие. Они будт делать тебе пакости, ругать тебя, но если что-нибудь случится, прибегут на помощь, потому что все-таки здесь все свои люди, евреи как-никак.
В десять часов пришел со своей сверхурочной работы Саша, и прежде, чем Рита успела что-нибудь ему сказать, Пашка выскочил вперед и объявил, что мама в больнице и, наверное, там умирает и сколько потом Юра и Рита не пытались успокоить его, он рвался поехать немедленно в этот самый «Рамбам». Это название больницы санитары, забравшие Беллу, написали на бумаге Рите перед тем, как уехали. На шум, который они устроили на лестнице, снова вышла соседка и объяснила Саше, что это у Беллы всего лишь сдвинулись камни в почках, и от этого никто не умирает, по крайней мере, в Израиле. Она же и объяснила ему, как добраться до этой больницы завтра днем.
Они решили, что завтра поедут в больницу все вместе. Памятуя, что в советских больницах пускали навещать больных только в строго отведенное время с пяти до семи, решили поехать во второй половине дня. Оказалось, что их 63-й автобус, которым они ездили в Хайфу, идет прямо к больнице. Соседка им сказала, что больницу они не проедут, потому что она такая большая, что ее будет видно издалека. Но больница оказалась не просто большой, она оказалась огромной. Огромным было центральное здание, огромной была и территория, на которой было полно еще и отдельных корпусов. Им показалось, что Беллу они никогда не найдут, было даже непонятно, кого можно спросить о ней, но первый же встреченный ими человек в белых брюках и куртке, здесь медики халаты не носили, показал им окошко с надписью «справочное бюро», и там им точно сказали, в каком корпусе лежит их больная и даже объяснили, как туда пройти.
В поисках нужного им корпуса, они сначала заблудились, и, попав в родильный дом, вход туда почему-то был свободный, увидели в коридоре смешную и трогательную картину. На длинной двухъярусной каталке в два этажа лежали новорожденные. Няня или санитарка, которая развозила их по палатам, очевидно, к мамам на кормление, куда-то отлучилась, и оставила их одних. Один из младенцев захныкал, и какой-то проходивший мимо мужчина, остановился и стал делать ему козу, одновременно чмокая губами. Самое удивительное, что новорожденный действительно перестал хныкать и вытаращил на мужика явно удивленные глаза.