Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
Шрифт:
— Вот, видите, — Вовка с гордостью показал Юре и Рите на парней. — Люди только приехали, а уже свое дело начали. Учитесь.
— А что вы делаете? — робко спросила Рита, на которую слова «свое дело» произвели должное впечатление.
— Перевозками будем заниматься, — солидно сказал парень. — Вот только тест надо бы как-нибудь пройти.
— А что у вас там? — спросил Вовка. — тарантайка, что, совсем не фурычит?
— Ну да, — обиделись парни, — еще как ездит. Мы вон ее помыли, подкрасили, она у нас как новенькая.
— А ну пошли, покажете, — великодушно сказал Вовка. — Пошлите, ребята, посмотрите, как люди приспосабливаются, — позвал он с собой и Риту с Юрой.
Они вышли через другую дверь в подъезде во двор. Там стоял небольшой, видавший виды грузовичок, весь украшенный рекламными надписями, предлагающими лучшие в мире перевозки.
— Ну как? — с
— Нормально, — одобрил с видом знатока Вовка, а ребята подумали, что вряд ли такой древний грузовичок вызовет у кого-нибудь столько доверия, что они решатся, что-нибудь на нем перевозить. Правда, когда Юра попытался заикнуться об этом, парни заметно обиделись.
— Между прочим, мы перевозим очень аккуратно, — заявили они. — А то, что машина у нас не новая и не имеет такого престижного вида, так мы и цены берем невысокие. Любому олиму лучше заплатить меньше и перевезти вещи на такой машине, сколько там у олимов вещей, чем нанимать какую-нибудь здоровенную лайбу и платить втридорога.
Определенная правда в их словах была. Юра замолчал, чувствуя это, а Вовка подвел итог, веско заявив, что парни, кстати, это были два брата, абсолютно правы, и, если больших денег нет, нужно начинать с малого, а потом видно будет. За этот грузовичок, например, они отдали всего пять тысяч. И за пару месяцев он им эти деньги отработает. И тут же деловито спросил:
— Так, чего тест не можете пройти?
— На задних колесах резина стерлась. Так мы все прошли, все оказалось нормально, только вот эти задние колеса.
— А передние?
— На передних мы заменили. Купили, правда не новые, но хорошие, а на задние денег не хватило. Мы и так вообще уже все выложили, не знаем, на что и жить будем.
— Ну, ребята, вы меня удивляете, — Вовка даже всплеснул руками. — Вы чего, совсем больные?
— Не поняли, — удивились братья, — ты что имеешь в виду?
— Да у вас вот в бумажке написано поменять задние колеса. Только задние колеса и тест будет пройден, не так ли?
— Ну да, в этом все и дело.
— Так меняйте, чего же вы ждете? — для Вовки все уже было ясно.
— На что менять? — все еще не могли понять они.
— Да на передние, придурки, — не выдержал такой тупости Вовка. — У вас же спереди колеса хорошие, вот и поменяйте передние с задними. Они проверят задние и пропустят вас.
— Подожди, подожди, — парни все еще никак не могли поверить в гениальную простоту этого решения. — А если они снова передние проверят?
— Кто? Эти? — Вовка презрительно махнул рукой. — Да им и в голову такая комбинация не придет. Они, что в совке жили? Они всю жизнь жили там, где у людей все есть, в том числе и деньги. Это мы там привыкли изворачиваться, а они ничего такого и знать не знают. Давайте, меняйте.
— Ну ты даешь, — с восхищением сказали парни, принимаясь за работу. — Ну, если получится, с нас будет причитаться.
— Ладно, — Вовка снисходительно махнул рукой. — Как-нибудь сочтемся.
Они снова вернулись назад в контору. Рита и Юра решили не уходить, пока не дождутся хоть одного клиента. Ждать пришлось долго. За это время парни поменяли колеса, съездили прошли тест и вернувшись счастливые долго жали Вовке руку и обещали с первой же получки царское угощение. После их ухода прошло еще где-то с полчаса, когда, наконец, появилась клиентка. Это была женщина лет сорока на вид, потом правда оказалось, что ей не было всего тридцать два, полная, одетая в штапельное платье и босоножки, явно привезенные оттуда. На лице никакой косметики, на голове завивка по моде пятидесятых лет. Даже Юра и Рита почувствовали какую-то неловкость за нее, тем более, что она сказала, что живет в Израиле уже почти год. Какую ей надо было работу она и сама не знала, тем более что на иврите не говорила и никаких курсов здесь не заканчивала. Но зато с порога объявила, что в Союзе работала бухгалтером и, конечно же, не простым, а старшим, а вот здесь таких специалистов не ценят, потому что не понимают своего счастья. Когда сначала Вовка, а потом уже не выдержавшие Юра и Рита пытались у нее спросить, как она может работать здесь бухгалтером, если не говорит, не читает и не пишет на иврите и не знает компьютерной программы для бухгалтерии, она на их вопросы не реагировала, то ли действительно не слышала их, то ли делала вид, непонятно. Наконец, устав с ней бороться, Вовка предложил ей место домработницы в израильской семье. Она долго и нудно расспрашивала его об условиях работы и об оплате, а он также долго и нудно пытался ей втолковать, что об этом она должна договариваться сама, а он только даст ей номер
В конце концов, выведенный из терпения Вовка схватил телефон, набрал номер и, к удивлению своих друзей, на приличном иврите, спросил у хозяев действительно ли им нужна женщина для ведения хозяйства. Те подтвердили, и он пообещал им, что к ним придет русская женщина, которая, правда не знает иврита. Но они согласились, сказав, что как-нибудь с ней договорятся, так как у них бабушка с Украины. Их сговорчивость, конечно же объяснялась тем, что русской можно будет платить гораздо меньше, в сущности копейки, но на что еще можно было рассчитывать не зная языка.
Однако, клиентка и тут не согласилась заплатить и взять адрес и номер телефона. Вместо этого она начала опять рассказывать, как она работала главным бухгалтером и как ее там ценили. Избавиться от нее удалось только, когда Вовка сказал, что его рабочий день окончен, и он закрывает контору. Она ушла, пообещав подумать и прийти завтра.
— Вовка, — сразу же спросила его Рита, так как давно уже умирала от нетерпения задать этот вопрос. — Откуда ты знаешь иврит?
— Ну как откуда, — возмутился Вовка. — Я же полгода собирался сюда. За это время и выучил. С вашими же учителями и занимался и сам учил, конечно. Я же не идиот, понятно, что без языка ничего не сделаешь. Вот возьми эту тетку. Если бы вместо нытья, она бы выучила язык, пошла на курсы бухгалтеров, похудела бы, кстати, и оделась как местные, может она бы на работу и устроилась. И, между прочим, я уже знаю людей, которые так и поступают и устраиваются понемножку.
— А скажи честно, твое бюро по трудоустройству что-нибудь дает?
— Если честно, то почти ничего. Но это просто значит, что я чего-то не учел. Может, например, беру слишком много. Может быть, надо было тридцать шекелей брать. Но я же пока пробую, так не получается, придумаю что-нибудь другое.
Обсуждая по дороге домой все, что они увидели и услышали, Рита и Юра поймали себя на том, что говорят о Вовке совсем по-другому, чуть ли не с уважением. Это было странно, потому что у них во дворе его считали, если не дурачком, то уж точно с приветом. Вот Юра и Рита всегда были «правильными» детьми. Они хорошо учились и хорошо вели себя в школе. После школы как и полагалось хорошим детям поступили в институты и там тоже были на хорошем счету. Соседи уважали их, ставили в пример своим детям, а мама и бабушка гордились ими. Честно говоря они и сами немного гордились собой, а на Вовку посматривали свысока. В глубине души Юра считал, что это он снисходит к дружбе с Вовкой, потому что Вовку никто не уважал. Учился в школе он кое-как, правда двоечником не был, но только, по-видимому, чтобы не огорчать маму. Если брат и сестра сами поступили в институты, то Вовку туда всунула мама, имевшая блат почти со всем городом, так как кушать всем хочется. В институте Вовка тоже учился ради мамы и тоже только, чтобы не выгнали. Зато он вечно носился с какими-то планами и коммерческими идеями, которые в ту пору осуществить было невозможно. Причем, эти идеи у него возникали постоянно. Однажды летом, когда им было еще по пятнадцать лет, они поехали с Юриным и Ритиным отчимом на несколько дней на море в село Лазурное в их области. Вовку мать тоже отпустила с ними. Море и пляж там были чудесные. Квартиру тоже было нетрудно снять у местных, те этим и жили. Но вот есть там было абсолютно нечего. Организованные отдыхающие питались в своих убогих пансионатах столовскими борщами и кашами с котлетами, а для дикарей была всего одна столовая, в которой есть было невозможно даже умирая с голоду. И вот сидя на пляже Вовка вдруг сказал.
— Вот если бы можно было открыть свое дело, я бы вот здесь рядом с дорогой на пляж отгородил бы место, пусть даже просто проволокой, покупал бы у местных задешево яйца и овощи с огородов. Им же так лучше, чем на базар тащиться. И жарил бы яичницы и подавал бы с салатом. Представляешь, как бы люди хватали. Хозяева-то не все разрешают готовить, да и время людям терять не хочется, они же приехали на море побыть. А здесь можно было бы поесть прямо на пляже. А потом, как заработал бы, можно было бы сделать открытый ресторан с музыкой, летний кинотеатр, может, типа «драйв ин», знаете как в Америке, когда кино смотрят прямо из машины. И еду там подавать и напитки тоже можно было бы.