Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
Шрифт:
Наверное, злая на весь мир старая дева, подумала Рита. Женщине на вид было лет тридцать пять. У нее были хорошие черты лица и, если бы не сжатые тонкие губы и не злое выражение лица, она могла быть даже симпатичной. И Рита невольно даже пожалела ее и постаралась заговорить с ней как можно мягче и очень вежливо.
— Будьте добры, скажите, пожалуйста, где здесь улица Дерех хаям? Мне нужен номер четырнадцать.
Женщина сначала продолжала идти молча, но потом все-таки остановилась и сухо ответила.
— Я тоже туда иду.
— А вы тоже на работу в детский сад устраиваться, — простодушно обрадовалась Рита и очень довольная зашагала рядом с ней. У нее сразу стало легче на душе, все-таки она будет не одна.
— Вы, наверное, тоже по объявлению в газете? — спросила она через некоторое время, чтобы завязать разговор. Неудобно же идти рядом молча. Но женщина не ответила, только еще больше поджала губы, хотя Рите казалось, что
Ой, ну да, вдруг сообразила она, мы же, наверное, конкурентки, а я моложе, вот она и расстроилась, думает, что там меня скорее выберут. Здесь в Израиле они прямо помешаны на возрасте. В ульпане она слышала от женщин, что на работу хотят брать только молодых, но при этом подавай им опыт, даже если устраиваешься убирать. Одна рассказывала, что, когда она пришла в бюро трудоустройства и сказала, что ей тридцать восемь, девчонка, что там сидела посмотрела на нее прямо таки с изумлением и с недоверием спросила «И что, ты хочешь найти себе работу?»
— Знаете, она говорила со мной так, как будто мне, по крайней мере, семьдесят лет и я пришла на двух костылях и хочу работать, — с обидой рассказывала она.
— Это что? — дополнила ее другая. — Мне двадцать восемь, но мне уже тоже в двух местах отказали, потому что им надо помоложе.
Конечно, Рите в ее неполных девятнадцать нечего было бояться возрастного ценза и ей стало не по себе, что, может быть, вот из-за нее этой женщине откажут, а вдруг та отчаянно нуждается в работе. Но вообще-то, я тоже отчаянно нуждаюсь, подумала она в свое оправдание, но разговаривать ей перехотелось, и они молча дошли до нужного им дома.
Сад оказался в ничем не примечательном небольшом двухэтажном здании с небольшим же закрытым двориком. Рите, которая привыкла, что у них на Украине детские сады размещались в специально построенных и тщательно спланированных зданиях, светлых и просторных с огромными хорошо оборудованными территориями, странно было смотреть на такое вот едва приспособленное детское учреждение. Но сад размещался в богатом районе и, вероятно, был здесь на хорошем счету. Хозяйка не понравилась ей сразу. Бесцеремонная, крикливая, она одинаково кричала и на детей и на работников. Риту и ее конкурентку она сразу поставила работать, не сказав ни слова ни об оплате, ни об условиях работы. Приказы сыпались один за другим, и при этом хозяйка или орала на них или разговаривала недовольным тоном сквозь зубы. А один раз Рита слышала, как она разговаривала с одной из местных воспитательниц и, видно, они обсуждали ее или Наташу, так звали ту, вторую женщину, так как хозяйка несколько раз презрительно произнесла слово «русия».
К концу дня Рита поняла, что работать здесь не останется, но решила, что все-таки спросит у хозяйки насчет оплаты, хотя бы просто из любопытства. Она попробовала уговорить и Наташу, чтобы та подошла к хозяйке вместе с ней, но Наташа не захотела.
— Нет, я не буду ничего спрашивать, пока она не скажет, что берет меня на работу, — сказала она. — Я думаю, когда она решит, кого берет, то скажет и про зарплату.
Рита же, которой терять было нечего, так как она и сама не хотела здесь оставаться, все-таки подошла и спросила. Как она и думала, хозяйка совершенно по-хамски ответила, что ей еще рано говорить о зарплате. У них в Израиле сначала смотрят, как человек работает, а потом уже назначают ему зарплату. А с первого же дня о зарплате говорить не принято, нагло соврала она, но Рита знала, что на самом деле израильтяне начинают требовать себе достойную зарплату с первой же минуты.
— Но я уже целый день отработала, сколько же еще надо работать, чтобы узнать, сколько будут платить? — стараясь сохранять спокойствие спросила она.
— Здесь я решаю, сколько надо работать, — визгливо закричала хозяйка. — А ты вообще мне не подходишь. Ты плохо работала, я все время за тобой смотрела. Можешь завтра не приходить. Я возьму вот ее, — и она показала на Наташу.
Еще до этого разговора Рита решила, что потребует от хозяйки деньги за проработанный день, но на это ее все-таки не хватило. Пожелав про себя владелице садика, чтобы эти деньги пошли ей на лекарства, она спокойно взяла свою сумку и демонстративно попрощавшись только с Наташей пошла к выходу. Наташа в ответ только кивнула ей головой и быстро опустила глаза, но Рита успела заметить мелькнувшее в ее глазах торжество. Может, конечно, хозяйка и оставит ее на работе и даже будет ей платить, размышляла Рита по дороге к автобусной остановке, но я ей почему-то не завидую. Кстати, она оказалась права. Приблизительно через полгода она встретила эту самую Наташу в Хайфе, и та ей рассказала, что она проработала в этом садике целую неделю, и хозяйка ей все это время говорила, что это все еще испытательный срок, и она еще не решила, сколько будет ей платить. По окончании недели же эта стерва преспокойно ей объявила, что она ей не подходит и больше может не приходить, а за эту неделю ей ничего не
— Так что тебе повезло, что ты сразу ушла, — заключила она, глядя на Риту уже без всякой враждебности.
И так, эта работа тоже оказалась блефом и что-то нужно было делать дальше. Насколько Рита помнила, больше никаких даже хоть чуть-чуть подходящих объявлений не было и, наверное, нужно было идти в агентства по трудоустройству, хотя там придется платить деньги. Еще, правда ей говорили, можно обратиться в отделение Сионисткого форума Щаранского. Там оказывали помощь в поисках работы. Он находился где-то на Адаре, где точно можно будет узнать у кого-нибудь из русских соседей во дворе. Эти люди всегда все знают и, наверное, уже успели там побывать. И одно агентство по трудоустройству Рита тоже знала. Придется туда пойти и заплатить, скрепя сердце подумала она. Ладно, на завтра пока план поисков есть, неизвестно только даст он что-нибудь или это будет очередная иллюзия.
Дома ее встретил взволнованный Юра. Ожидая сестру, он перебрал в голове не меньше десятков вариантов речи, способной убедить ее, что ему нужно ехать. К его огромному изумлению ничего из этих заготовок не понадобилось. Рита приняла новость на удивление спокойно и даже обрадовалась, что, наконец-то, хоть у одного из них будет работа с гарантированной зарплатой.
— Конечно, поезжай, Юрка, — сразу сказала она ему. — Увидишь Эйлат, все говорят, что там красота неописуемая. Только сразу проверь насчет зарплаты. И она рассказала ему, чем кончился ее рабочий день. Повозмущавшись, Юра клятвенно пообещал ей, что сразу же начнет узнавать о работе и квартире для нее и стал радостно собираться, одновременно не забывая брать с Риты страшные клятвы не ходить никуда поздно, обо всем советоваться с Сашей и Беллой, и, если что-нибудь, не дай бог, случится, сразу дать ему телеграмму, и он немедленно приедет. А он сразу по приезду ей позвонит и даст свой адрес. Также он обязался звонить ей, по крайней мере, раз в три дня, а, может быть, и чаще.
Потом они отправились наверх рассказать обо всем Саше и Белле и опять-таки, как заботливый старший брат, Юра заставил друзей дать самые страшные клятвы присматривать за его младшей сестренкой, что они не замедлили сделать. Юрино решение ехать в Эйлат они одобрили, а Саша даже откровенно позавидовал ему и потихоньку от жены признался, что если бы не необходимость доработать, чтобы получать на курсах пособие по безработице, он бы тоже с удовольствием поехал.
Итак все вопросы были решены. Рита помогла брату уложить вещи, Юра еще раз пообещал сразу же позвонить и, после звонка своего нового друга отбыл на центральную автобусную станцию в Хайфе, откуда они уже вместе с Валерой должны были отправиться в Эйлат. Рита осталась одна. Конечно, ей было немного не по себе, она еще ни разу в жизни не жила сама, всегда за ней кто-нибудь присматривал. И вот, наконец, свобода, немного пугающая и очень желанная. Желанная еще и потому, что Рите уже очень давно хотелось хоть немного принять участие в Вовкиных аферах, а Юра никогда не позволил бы ей сделать это. При нем ей приходилось делать вид, что она тоже осуждает Вовкины предприятия, когда на самом деле они ее очень даже привлекали. А теперь она и сама убедилась, что все, у кого есть собственное дело, самые отъявленные мошенники и совести у них нет совсем. Значит, наверное, по другому здесь нельзя. Или сам ты будешь обманывать, или тебя обманут. Нет, конечно, всю жизнь Рита не собиралась пробавляться аферами. Потом, когда будут деньги, можно будет опять стать честным человеком, и даже помогать кому-нибудь, например, жертвовать деньги на приюты для собак и кошек. И потом она ведь честно пыталась устроиться на работу, и будет продолжать пытаться, но только пока ничего же не получается, а деньги нужны. Интересно, чем там Вовка сейчас занимается, хоть бы он скорее позвонил, а то ведь его не найдешь так просто. Кто его знает, где он теперь живет, и бывает ли вообще в своей той странной квартире.
На следующее утро Рита как и собиралась поехала в Хайфу в отделение Сионистского форума, который помогал устроиться на работу, а также выдавал ссуды нуждающимся репатриантам. Оказалось, что он находился совсем недалеко от Вовкиной второй конторы, а по степени полезности, как позже выяснила Рита, он уступал обоим Вовкиным агентствам. Вернее он был полезным, но только тем многочисленным служащим, которые бездельничали в своих кабинетах, получая при этом скорее всего неплохие зарплаты. При входе в помещение посетители сразу же натыкались на огромное объявление, которое гласило, что ссуды не выдаются, так как денег нет. Самое интересное, что это объявление висело на двери кабинета, табличка которого гласила «Оформление и выдача ссуд». Несмотря на отсутствие ссуд, в кабинете за столами восседали сразу трое служащих, и Рите стало интересно, чем же они целый день занимаются. Дальше пошло еще смешнее. На одной из комнат висела табличка «Бюро трудоустройства», и Рита решительно открыла дверь и попыталась войти.