Неофициальная жизнь Романовых. Царский декамерон
Шрифт:
И Мария Гамильтон, что называется, пошла по рукам. Молодость и гормоны требовали своего. Конечно, при дворе сразу же нашлось немало желающих «утешить» молодую прелестную «фройляйн», только что выскочившую из постели самодержца. Они отлично знали, что перебегать дорогу Петру до того было смертельно опасно, а вот после – очень даже лестно для самолюбия: переспать с бывшей любовницей самого царя! Тем более с такой красавицей!
Так вокруг Марии закружился пестрый хоровод блестящих гвардейских офицеров, бравых гренадеров и бомбардиров, щеголей-придворных, недавно вернувшихся из Европы и обученных всем правилам великосветского политеса. И фрейлина не устояла перед могущественной силой плотских наслаждений. Она несколько раз была беременна, но всякий раз ей удавалось удачно избавиться от греховного плода, хотя это было дело крайне опасное: и в медицинском, и в церковном, и в уголовном порядке. При Петре аборты были строжайше запрещены – ослушниц ждала смертная казнь. Придворным лекарям она говорила, что у нее проблемы с желудком, а на самом деле она вытравливала детей лекарствами. Эти так сказать аборты были необыкновенно болезненны, а болезни женщину, как известно, не красят. Поэтому Машка упрямо закрашивала синяки под глазами и свое бледное лицо косметикой, а также начала украшать себя драгоценностями, которые буквально воровала у Екатерины, благо у нее имелся к ним доступ.
Я, право, не знаю, что на это сказать. Вы можете представить себе женщину, которая не знает всех своих драгоценностей? Не можете? Я тоже не могу! Вы можете представить себе женщину, которая не знает всех своих нарядов? Да они помнят все наперечет, помнят, даже что лет 10–20 тому назад носили! Не могла скуповатая Екатерина не замечать, что Машка ходит в ее платьях и на ней нацеплены ее кольца и колье! По всей вероятности, она просто старалась «не замечать» шалостей Марии Гамильтон и не поднимать шума. Ведь царь мог посчитать это заявление оговором, и тогда Екатерине уж точно бы не поздоровилось. Ведь она была просто его гражданской женой и не более того. А Петр мог и другую жену себе завести. Так что Екатерине приходилось невольно прикрывать бывшую вороватую фаворитку Петра.
Казалось, Мария не ведала усталости в пикантных и сладострастных любовных играх. Несмотря на все ее похождения, она хорошела день ото дня, но царь, даже ненароком с ней встречаясь, смотрел на прелестницу как на пустое место. Он взял свое, и она больше для него не существовала; государь просто вычеркнул ее из своей жизни.
Тогда хитроумная, как ей казалось, Машка решила действовать по-иному – закрутить лихую и отчаянную авантюру с денщиком царя Иваном Орловым и через него снова завладеть вниманием Петра. В те времена в денщики царя выбирались люди, лично преданные Петру, они имели высокие офицерские чины и являлись особо доверенными лицами, часто выполнявшими конфиденциальные и щекотливые поручения монарха. Достаточно вспомнить историю царского денщика Александра Меншикова, ставшего генералиссимусом и одним из богатейших людей Европы, но совершенно неграмотного.
Трудно теперь сказать – то ли Мария сама повесилась Орлову на шею, то ли уступила его домогательствам, но в итоге они стали любовниками. Во дворце они еще соблюдали какие-никакие приличия, а вне стен дворца Мария с денщиком вели распутную и бурную жизнь: бесконечные развлечения и сумасшедшая страсть в постели. Марии казалось, что сейчас она находится на расстоянии вытянутой руки от Петра, но, по иронии судьбы, он отдалялась от нее все дальше и дальше. Однако прекрасная шотландка упорно не хотела этого замечать, и ее связь с Орловым тянулась несколько лет. Как и его патрон, Орлов временами был груб с Марией, по пьянке ругал ее матерными словами, а иногда и потчевал кулаком; она же, в отместку, наставляла ему рога с очередным ухажером. При этом они ревновали друг друга. Она ревновала его к Авдотье Чернышевой, к «услугам» которой прибегал и сам Петр, а он – ко всем ее поклонникам, мнимым и настоящим. Орлов, будучи пьян, не раз прилюдно сквернословил в адрес Машки. Однако, несмотря ни на что, жили они душа в душу. «Милые бранятся – только тешатся» – гласит русская поговорка. Чтобы завладеть расположением Орлова, она по старой привычке дарила ему драгоценности (не свои, конечно, а украденные у Екатерины) и даже стала запускать руку в ее кошелек. Ворованное она отдавала ненасытному Орлову.
Пока не грянул гром…
В 1717 году Мария Гамильтон опять стала брюхатой. От кого – неизвестно. Но факт остается фактом – она забеременела, и это надо как-то скрыть. Иван Орлов начал что-то подозревать, но Мария опять сослалась на проблемы с желудком. Однако со временем беременность нашей героини становилась все очевиднее. Целых девять месяцев она притворялась больной и жила взаперти в отведенных ею комнатах. Главная надежда у нее была на верность прислуги, чтобы та, не дай Бог, не проболтались о причинах ее болезни. В этот раз Мария почему-то не решилась прибегнуть к «лекарствам», чтобы получился выкидыш, и родила здорового ребенка. Что с ним делать? Так как в браке Мария Гамильтон не состояла, то внебрачные дети навсегда могли испортить репутацию девушки из порядочной семьи, к тому же фрейлины самой Екатерины. И Мария выбрала страшное – она своими руками задушила младенца! Так показала позже на следствии ее горничная Екатерина Тарновская. Муж горничной, который должен был позаботиться о тайном захоронении удавленника, проявил удивительную беспечность – он просто вынес его во двор и положил возле фонтана! Фрейлина, не зная этого, щедро наградила горничную и ее мужа.
По правде говоря, такие преступления были не редкость среди дворцовой камарильи – нет-нет, да и находили мертвых младенцев неподалеку от дворцовых покоев. Их находили, обсуждали этот факт, а потом тут же забывали. Вероятно, этим и объясняется беспечность мужа горничной – найдут, посудачат и забудут. Мертвого ребеночка конечно же наутро нашли, и все сразу же подумали на беспутную Машку Гамилтьон, но до поры молчали. Как раз в эту пору вернулся из длительной поездки Иван Орлов. Ему тут же донесли о слухах, ходивших вокруг Марии, и он приступил к допросу неверной сожительницы. На прямой вопрос Ивана, не она ли умертвила ребеночка, Мария, заламывая руки, клялась, что она ни в чем не виновата, что это все «клевета», что она любит детей и, если бы уж так случилось, нашла бы возможность пристроить его в хорошие руки.
Действительно, а почему Мария так не поступила? Ведь деньги у нее были. За хорошую плату можно было бы без труда найти приличных людей, согласившихся воспитывать незаконнорожденного младенца фрейлины, а потом время от времени его навещать. Многие, как это будет видно из дальнейшего нашего повествования, так и делали. Очевидно, страх разоблачения и угрызения совести – родить-то она родила, но матерью так и не стала, – все время мучили Машку Гамонтову.
Может, в другое время ей бы это и сошло с рук, но случилось непредвиденное. В том же 1717 году из кабинета Петра I пропали важные документы. В причастности к этому происшествию заподозрили царского денщика Ивана Орлова, дежурившего в эту ночь. В политическом сыске царь был неимоверно жесток и скор на руку – денщика тут же, не взирая на чины и звания, не дав опомниться, потащили на допрос с пристрастием. Насмерть перепуганный Орлов, не зная, за что его арестовали, – с царем штуки плохи – тут же кинулся Петру в ноги и слезно повинился в тайном сожительстве с бывшей фавориткой государя, фрейлиной Марией Гамильтон. Совершенно потеряв честь и достоинство дворянина (ему грозила смертная казнь или до конца своих дней быть гребцом на галерах), Орлов торопливо начал выгораживать себя и валить все смертные грехи на Марию. Он, как мужчина трусливый и подловатый, соврал, что его полюбовница продала бумаги иностранному дипломату!
Сожительства со своими бывшими женщинами, как мы помним на примере Анны Моне и Евдокии Лопухиной, Петр никому не прощал и мог бы разобраться с Орловым по своему, но здесь было другое дело – продажа секретных документов иностранцу расценивалась уже как государственная измена!
Петр I приказал незамедлительно схватить Марию. На дыбе она созналась во всем. И в том, что прелюбодействовала с Орловым, и в том, что воровала деньги и драгоценности у Екатерины, надеясь добиться благосклонности любовника, и в том, что распускала сплетни о царице, что та, де, кушает воск (воск в те времена заменял жвачку) и от этого у нее на лице появляются угри. Этим она надеялась заново привлечь к себе внимание Петра. Наивная, она надеялась, что Петр перестанет любить угристую Екатерину! А еще она созналась, что в 1715 году дважды вытравливала плод незаконной любви. Услышав это, Петр даже отшатнулся. Убивать не рожденное дитя? Да за этой ей самой смерти мало!
Петр, немного подумав, пошел к Екатерине и сообщил ей о краже, тем более что часть ворованного у Марии нашли. Однако Екатерина в этой ситуации поступила нестандартно – она заступилась за Машку! Ведь в ее руках была судьба бывшей соперницы, и ей ничего не стоило стереть ненавистную Машку в порошок. Искушение отомстить было слишком велико. Но Екатерина проявила истинное милосердие и просила Петра строго не наказывать преступницу. Вдобавок ко всему она заставила вступиться за Марию еще и жену старшего брата царя, Ивана, вдовствующую царицу Прасковью Федоровну, которая вообще была не склонна к милосердию. Петр очень уважал царицу Прасковью и должен был прислушаться к ее словам, ведь, по понятиям старой Руси, для убийц не рожденных детей находилось много смягчающих вину обстоятельств.
– Я прощаю ее за все содеянное, Бог ей судья, – тихо сказала Екатерина.
Но Петр оказался неумолим: «Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты». В связи с пропажей документов, которые Мария якобы продала иностранцу, ее продолжали пытать. Гамильтон конечно же ничего не знала о пропаже бумаг, однако под муками созналась в том, что она собственными руками задушила младенца. Это уже ни в какие ворота не лезло. Розыскная машина закрутилась с новой скоростью. Опять принялись бить Орлова, но тот клялся и божился, что об убийстве ребенка ничего не знал, и опять начал выставлять Марию как совершенно безнравственную и распутную женщину. Нельзя сказать, что этот предок фаворитов Екатерины II братьев Орловых вел себя достойно.