Неоконченный полет (сборник)
Шрифт:
Он бежал, не чувствуя, как часто билось его сердце, как огнем переутомления наливалось его тело, и, вырвавшись из лесу, искал глазами на белом пространстве какое-либо движение, признак боя.
В Гутке что-то горело. Дым плавал над садами и домами.
Дмитрий побежал еще быстрее. Вскоре он услышал, а возможно, ему только показалось — что-то тявкнуло возле уха. Дмитрий не остановился. И опять — то же самое. Он упал со всего разбега лицом в мягкий, приятный снег. Тут же подумал, что сделал нехорошо: до крайнего строения оставалось еще метров сто пятьдесят,
Пулемет задудукал. Пламя вырывалось из отверстия ствола, словно бы стараясь тоже лететь вместе с пулями, но тут же гасло.
Дмитрий короткими перебежками преодолел расстояние и подполз к пулеметчикам. Их было двое. Они сильно удивились, увидев лейтенанта. Один из них был ранен; он лежал на снегу, сжимая свою руку другой выше локтя, и сердитым голосом наставлял напарника, как надо целиться.
Дмитрий подался дальше, к следующему дому, где также под стенами стояли и лежали бойцы, стреляя. Куда палили, где засел враг, лейтенант не мог понять.
— Стреляй же, стреляй! — услышал он голос сзади и оглянулся. Кричал раненый. — По амбару резани!
Действительно, теперь и Дмитрий заметил: из двери кирпичного здания, которое стояло на бригадном дворе, по одному выбегали немецкие солдаты и скрывались за углом. Пулемет послал очередь, вторую, но солдаты убегали, отстреливаясь.
— Ну-ка дай! — строго сказал Дмитрий и, придвинувшись ближе, вцепился руками в пулемет.
Он стрелял длинными очередями: не мог оторвать пальцев от гашетки.
— Так их, так их, гадов! — радовался раненый и утрамбовывал перед собой локтями снег. — Секани, лейтенантик, еще, еще. По крыше, в окошко!
Глаза Дмитрия налились кровью, лицо стало бледным. Он видел теперь только то, что вмещалось в прорезь щитка. Окошко на крыше, дверь внизу... Нажимая на гашетку, он совершенно, не воспринимал звуков стрельбы так же, как над целью, в небе, не слышал моторов своего самолета: все поглощал боевой азарт.
Меткий огонь пулемета парализовал немцев. Стрельба с их стороны почти прекратилась. Партизаны ползком подкрадывались к подворью, обходили его. Дмитрий поволок пулемет за ними по хутору от дома к дому.
Бой разгорелся в артельном дворе — застрекотали автоматы, глуховатыми, слабыми звуками бабахнули винтовки.
Хутор притаился, словно вымер, нигде не видать живой души, помещения на бригадном дворе пооткрыты, у скирд бродит скот.
И вот наконец партизаны овладели всеми зданиями и погнали дальше через заросли камыша остатки немецкого карательного отряда. Люди то там, то здесь вылезали из укрытий, выглядывали на улицу.
Когда совсем стихло, Дмитрий оставил пулемет партизанам и поторопился к Марииной хате. Еще издали увидел возле нее на улице людей и прибавил шагу.
На подворье дымилось пожарище: от хаты остались только стены в черных подтеках и копоти, торчали
Но почему это люди столпились у ворот? Что они разглядывают?.. С тревожным предчувствием Дмитрий приблизился к ним. Хуторяне плотным кольцом окружили высокий молодой тополь. Он тоже был опален огнем.
Дмитрий протиснулся в середину круга.
К стволу дерева проволокой была привязана женщина, У ее обгорелых ног лежало погасшее пепелище. Вся она обуглилась, как и дерево. Словно ток, пронизала догадка, и Дмитрий вскрикнул:
— Мария?!
— Ой, Мария ж, Мария, — запричитала женщина, которая стояла приклонясь к тополю, в слезах, с распущенными волосами. — Спалили ее, несчастную, огнем пекучим, полымьем палючим. На живом огне сгорела. Замучили, гады, замучили. Ой, как же ты звала мужа своего далекого. Не дозвалась его, и не увидит он тебя уж никогда.
Дохнул ветер, тихо зашумел вершиной, покачнулся тополь. Черный труп тоже покачнулся.
— Мария, — беззвучно промолвил Дмитрий.
Рядом с ним тихо переговаривались двое.
— Летчика какого-то искали.
— Неужели?
— Солдата убил, говорят, и с его автоматом прятался у нее.
— Вон оно что!
— Нашли автомат в ее хате... Летчик убежал, а оружие захватить не успел...
— Из-за него, значит, все получилось?
— Из-за него учительницу потеряли.
— Какого человека!..
Дмитрий боялся повернуть голову и посмотреть на, тех, что переговаривались. «Из-за меня погибла», — подумал. Он отступил назад и оказался за печальным, недвижимым кругом. Люди, малые и взрослые, стояли тесной толпой, не обращая внимания на тех, что незаметно подходили и уходили.
«Мстить надо, мстить!.. За Марию, за Украину, за все! Собрать силы и уничтожать, уничтожать врагов», — думал Дмитрий, идя по улице, сам не зная куда. Шел, глядя под ноги. Тяжело было смотреть на мир.
Когда поднял глаза, сквозь реденькое кружево вишневых веток увидел, как от артельного двора брели толпой партизаны. Шли и По дороге и по огородам, возбужденные, что-то рассказывали один другому, показывали руками. Вспомнилось, похоже ведут себя летчики, когда идут от машин после удачного боя.
Остановился и смотрел, смотрел на партизан: узнал тех, с кем уже был знаком. Впереди всех шел Бондарь, рядом Сергей печально вел в поводу своего коня. Искал взглядом Кума, Шевцова, раненого пулеметчика... Все они стали отныне родными для него, необходимыми...
Ни дивчина, ни вдова
Зоя все-таки вернулась к матери.
Ирина Протасовна приняла ее без укоров. Забыла на какое-то время о всем невысказанном. В тот день, когда Зоя принесла домой свои пожитки, принялись вместе за уборку: мыли полы, вытрушивали на дворе постель. В чистой светлой комнате поставили у окна еще одну кровать, привезенную на салазках от Зои. Обеим после все-го пережитого показалось, будто они не виделись годы и только сегодня встретились.