Неомифы
Шрифт:
Слегка ошарашенный, парень остановился, хлопая глазами. А брюнетка так и шла, словно подпрыгивала: то одна у нее обувка, то другая, то вообще третья – черные туфли со стальными пряжками. Естественно, Гарри заподозрил что-то высокотехнологичное, вроде выдвижного каблука и материала-хамелеона. И как дамочка не спотыкается?..
Гарри еще размышлял о последних достижениях в производстве обуви, когда у встречной девушки вдруг, прямо на его глазах, зеленая майка сменилась на белую кофточку, а у платиновой блондинки чуть поодаль – красная юбка на тёмно-коричневую. Особо впечатлила женщина, у которой на каждом шагу по два-три раза преображалась вся внешность: одежда, обувь, прическа, цвет волос, макияж. Даже настроение менялось.
Что это значит и где тут ближайшая психбольница? А может, скорую вызвать? Или обойдется? Ну, переутомился, выхлопных газов надышался, потому и чудится.
Гарри оперся о ближайшую стену, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Потом осторожно осмотрелся. И судорожно сглотнул: одежда женщин по-прежнему резко изменялась, точно мерцала. Да и у мужчин тоже, хотя не столь заметно: например, то одна верхняя пуговица рубашки расстегнута, то сразу две. Проскакивали и впечатляющие картинки: вот мужчина достает сигарету, через пару шагов уже не достает, а держит руки в карманах, еще через пару прикуривает на ходу. Кроме того, люди двигались дергано, беспорядочно меняли скорость шага. Редкие на этой улице машины неритмично ускорялись-замедлялись. Один прохожий говорил по мобильному:
– Жду встречаемся тебя как на том же всегда кафе в месте. – И у каждого слова своя интонация, к соседним не подходящая. Как у психа прямо.
А вот голуби не дергались – обыкновенно летали, расхаживали и ворковали, – ветки деревьев шевелились и шелестели на ветерке размеренно, далекий светофор переключался с нормальными интервалами.
Дальше Гарри шел, глядя в землю, чтобы не привлекать внимания вытаращенными глазами. Но все же посматривал исподволь, отмечал особенности, например, как одна девушка раздвоилось: сейчас идет по «зебре» через улицу, а затем по тротуару, сама от себя отдаляется. После чего она замерцала очень быстро и локализовалась на тротуаре. Исчезал-появлялся на лету голубь, чертя в воздухе неровный пунктир. Но никуда не долетел, исчез без следа. Выходит, это уже и до птичек добралось…
По-прежнему глядя вниз, Гарри добрался до своего дома. В подъезде и лифте мерцаний не наблюдалось. Однако, когда открыл дверь квартиры, он обнаружил еще один сюрприз: посреди прихожей расположился… моравек. А как еще назвать метрового роста гибрид кота, тюленя, краба и робота? Хотя Гарри представлял себе моравеков иными. В частности, этот выглядел… красивым – живая и механическая части сочетались гораздо органичнее, чем удавалось вообразить парню, когда он читал книжки Симмонса. Может, кукла? Да нет: большие черные глаза моргают, ребра шевелятся в такт дыханию. Слишком сложно для игрушки.
По крайней мере, ясно: кто-то сошел с ума – либо мир, либо Гарри. Каблуки изменяемой высоты можно списать на недосып и выхлопные газы, но литературные персонажи нормальным людям не чудятся. Или Гарри где-то нечаянно глотнул-таки галлюциногенов? Есть даже вероятность, что это розыгрыш, только вряд ли: ради шутки скорее подсунули бы клыкастого зубастого монстра. Или какого-нибудь покемона. Моравеки, конечно, известны, но не сверхпопулярны.
Галлюцинация вела себя спокойно: стояла и смотрела на человека печальными черными глазами, лишь моргала время от времени. Будто ждала чего-то.
Кто-то мог и испугаться, сбежать. Или напасть на странного гостя. А Гарри решил, что безумием надо наслаждаться, и поздоровался:
– Привет.
Моравек немедленно ответил бесцветным и даже бесполым голосом:
– Мое имя засекречено, но можете называть меня Икс. Я представитель депарадоксального отряда. Вас зовут Гарри. Мы с вами должны решить проблему расслоения. Давайте обсудим сложившуюся ситуацию.
Губами Икс не шевелил и рта не открывал, хотя голос слышался отчетливо. Должно быть, где-то у гостя встроен динамик.
– Ну, давай обсудим, – согласился Гарри и пошел на кухню, чтобы говорить сидя: в ногах правды нет.
Когда поворачивался, чтобы сесть на стул, он обнаружил, что моравек тоже на кухне, – неподвижно стоит у входа, хотя шагов перед этим не слышалось. Телепортировался?
– Так что за расслоение? – спросил Гарри, устроившись на стуле.
Моравек сразу же заговорил:
– В нормальных условиях реализуется только одна вероятность. При расслоении разные вероятности разбросаны по разным квантам. Например, человек стоял перед выбором: съесть пирожное или яблоко. В первый миг он ест пирожное и жалеет, что не яблоко, во второй миг ест яблоко и жалеет, что не пирожное, в третий – опять ест пирожное. Естественно, различия между квантами времени накапливаются, соседние мгновения все сильнее отличаются. Те кванты, где возникают парадоксы, самоаннигилируются либо же происходит дальнейшее расслоение. И то, и другое очень опасно, поскольку создает напряжения, дислокации и прочие неоднородности. Пока что в малом масштабе, но при накоплении они неизбежно станут глобальными.
Гарри хмыкнул:
– До сих пор все нормально было, и тут вдруг… Чего вдруг?
– По нашей вине произошло наложение двух моделей настоящего. В одной из них, которая для людей является фактическим положением вещей, настоящее – это миг, произошедшее – это прошлое, а возможное – будущее. В другой модели настоящее – весь период существования субъекта. Субъект может действовать на каком угодно отрезке своего существования, претворяя в жизнь любые вероятности: достаточно лишь пожелать. Люди, в силу непонятных нам причин, всегда желают реализовать не реализованные в так называемом прошлом вероятности, потому и произошло расслоение.
– В котором реализуются все наши желания сразу, просто мы об этом не знаем? Потому что люди раскиданы по разным мгновениям?
Моравек не ответил. Ну да, вопрос-то риторический. Где-то Гарри читал, как может разрешиться парадокс путешествий во времени, вроде того знаменитого – вернуться в прошлое и убить своего деда. Тогда на свет не появишься, и убивать деда будет некому, то есть все же появишься. Вот, значит, что получится: одно мгновение (квант времени) ты существуешь, а другое – нет. И все нормально, все довольны. Но сейчас, выходит, человечество усиленно множит реализованные вероятности. Всякий раз, оказываясь перед выбором, всякий из людей создает отдельный слой настоящего, дробит реальность по разным квантам. Пример с яблоками и пирожными еще безобидный, а ведь можно вообразить, допустим, драку: или некто жалеет, что ударил и покалечил, или же – что не ударил и сам огреб. Две разных судьбы: так тюрьма, а так больница. Но человек, видимо, будет помнить только одну вероятность, и в каждый миг разную.
– А я вам нужен потому, что не квантуюсь и эти разные реальности вижу? – предположил Гарри.
– Вы квантуетесь, но расслоение незначительное, – поправил Икс. – Потому созданные вашими решениями разные реальностные слои достаточно быстро сливаются в один. Вероятно, дело в том, что вы воспринимаете действительность с большой долей иронии и очень редко о чем-либо сожалеете. Реальность других людей в местах дислокаций дополнительно расслаивается, ваша нет, поэтому вы перескакиваете между разными слоями чужих действительностей.