Неоткрытая страна

Диллард Майкл Дж.

– Полагаю, вы также употребляли ромуланское вино в офицерской кают-компании в тот вечер, доктор?

– Я протестую! – закричал Уорф с такой силой, что Маккой аж вздрогнул.

– Вопрос снимается, – сказал судья, к удивлению всех.

– Мы все выпивали, – разгорячился Маккой, – но это не означает…

Доктора прервал судья.

– Генерал Чанг, прошу задавать вопросы по существу.

Чанг принял замечание судьи вежливым кивком и самоуверенно оглядел Маккоя с ног до головы.

– Когда вы осматривали канцлера Горкона,

он был еще жив?

– В нем едва теплилась жизнь, – глухо произнес землянин, вспомнив ситуацию.

– Вам приходилось спасать жизнь пациентов, находившихся в таком состоянии, как он?

На какое-то мгновение Маккой потерял дар речи. Его охватило смешанное чувство злости, вины и боли.

– Я не… – Маккой запнулся, обуреваемый стыдом от воспоминаний. Мне не хватило знаний анатомии Клингонов.

Аудитория затихла, и слова доктора эхом разнеслись по залу суда.

– Вы говорите, что скоро выходите в отставку, – нажимал Чанг. – Можно мне задать вопрос: у вас трясутся руки?

– Я протестую! – выкрикнул Уорф. Маккой гордо поднял голову и с нескрываемой ненавистью посмотрел на Чанга, даже не заметив, как Джим Кирк положил ему на плечо руку, желая успокоить. В голове доктора вертелось полдюжины оскорблений, которые он готов был выплеснуть на генерала, но которые ни в коей мере не предназначались для Азетбур и ее покойного отца.

Доктор сдержался.

– Протест отклоняется, – громоподобным голосом сказал судья.

– Я нервничал, – с жаром ответил Маккой.

– Вы проявили некомпетентность! – бросил в лицо доктору Чанг, перевесившись через ограждение. – Джим Кирк угрожающе направился к генералу – Суд определит, произошло это преднамеренно или ваш возраст и спиртное повлияли на профессиональные качества.

– Я пытался спасти его! – сорвался Маккой – Я отчаянно боролся за его жизнь! Он был последней надеждой на установление реального мира во Вселенной!

Маккой посмотрел в полумрак, туда, где сидела Азетбур, и надеялся, что она поняла его.

– Канцлер сама утверждает, что руки подзащитного тряслись.

Маккой стыдливо опустил голову.

Чанг отступил и театральным жестом указал на Кирка.

– А теперь вернемся к архитектору этого трагического события, капитану Джеймсу Тибериусу Кирку. Я вменяю вам в вину, капитан, что вы хотели отомстить за смерть вашего сына.

Даже при ярком свете было заметно, как побледнел Кирк.

– Это неправда!

Чанг безжалостно продолжал.

– Являясь инструментом проводимой Федерацией политики либо действуя по своей инициативе спьяну, вы и ваши друзья-заговорщики вывели из строя "Кронос-1" и хладнокровно убили канцлера Высшего Совета. После этого вы и доктор Маккой вернулись на корабль убедиться в том, что дело сделано.

– Я протестую! – вновь возразил полковник Уорф – Никто не видел, что убивал именно Кирк.

Судья был не прочь закончить слушание и делал вид, что процедура ему уже порядком надоела.

– Возражение

поддерживается.

– Прошу занести в протокол выдержки из личного дневника капитана, Чанг подал знак рукой кому-то в дальнем конце зала.

Голос Кирка, записанный на пленку, наполнил помещение" "Я никогда не доверял Клингонам… Я никогда не смогу простить им смерть своего сына".

Суд загудел роем голосов; судья дважды ударил перчаткой-молоточком, восстанавливая спокойствие. Маккой устремил взгляд, выражавший полное неверие, на Кирка, а тот стоял словно каменный. "Это неправда, неправда, твердил про себя Маккой – Пленку, должно быть, сфабриковали." Доктор заглянул в глаза Кирку, чтобы найти в них подтверждение, но капитан опустил голову.

– Это ваши слова? – требовательно спросил Чанг.

– Да, – еле слышно ответил Кирк. Маккой онемел от ужаса.

– Это вы их произносите?

– Да.

– Громче, пожалуйста, – потребовал Чанг, – а то мы не слышим.

Джим Кирк расправил плечи и отчетливо произнес:

– Эти слова были сказаны мной.

Маккой закрыл глаза, он потерял всякую надежду.

***

Капитан Зулу следил за процессом с мостика "Эксельсиора". Вплоть до начала суда Зулу абсолютно ничего не знал об обстоятельствах убийства канцлера Горкона, однако, что Кирк в этом не виновен, он не сомневался. На сей счет не могло быть никаких вопросов – во всяком случае, так считал Зулу – даже после прослушивания записи Кирка. Он был уверен, что руководство Федерации, весь Звездный Флот и сами Клингоны прекрасно осознавали этот факт.

По мере развития событий Зулу начинал сердиться все больше и больше.

С экипажем "Энтерпрайза" он не встречался уже несколько лет и теперь, когда увидел капитана Кирка и доктора Маккоя в качестве подсудимых, ему это причинило особую боль, хотя Зулу не мог не улыбнуться, услышав ответ Маккоя на вопрос, касающийся его медицинского статуса. Вскоре капитану Зулу стало абсолютно ясно, что клингоны и не собирались вершить справедливый суд, а руководство Федерации и Звездного Флота не думало вмешиваться в это дело. Кирк и Маккой должны были стать козлами отпущения ради того, чтобы своей грудью защитить дело мира, в то время как настоящие преступники оставались безнаказанными.

Зулу не жаждал войны, но знал, что ее хотели убийцы Горкона. И даже если бы принесенные в жертву Кирк и Маккой не повлияли на заключение мира, убийцы канцлера все равно разрушили бы этот мир. Зулу принял решение, которое могло стоить ему карьеры. Не впервой приходилось ему идти на такой риск ради конкретного капитана и конкретного корабля.

– Радиорубка, – позвал он, разворачивая кресло.

– Сэр? – повернулась к нему Рэнд в ожидании указаний.

Капитан Зулу понизил голос, всем видом показывая, что дело конфиденциальное.