Неотразимый и сексуальный
Шрифт:
Стоя к нему спиной, Бейли оглядывала кухню с тем же отчаянием. Оперлась руками о высокий барный стул, как если бы у нее ослабли колени. Подол юбки поднялся достаточно, чтобы глазам Ноа явились трусики, которые он уже успел спустить на ляжки. Его бросило в жар; он хрипло вздохнул, его ладонь тяжело легла на нижнюю часть ее спины.
О да, это было зрелище! Бейли нагнулась над барным стулом; он поднял подол юбки к самой пояснице, и его ноги едва не подкосились при виде белой кружевной тряпочки, которая еле-еле держалась на ляжках, розовых влажных складок между ляжками, роскошных округлостей ее первоклассной попы и ямочек в основании позвоночника.
Не в силах сдержать свой порыв, он наклонился и прижался губами к этому месту, а потом стал целовать Бейли снова и снова, обхватив ее руками, взвешивая в ладонях тяжесть грудей, дразня пальцами соски.
Она завела руки назад и обхватила его бедра, чтобы он придвинулся ближе. Взяв ее руки в свои, Ноа заставил ее выпрямиться и подвел к краю гранитной столешницы. Их бедра соприкасались в молчаливой мольбе о том, что может произойти. Бейли выгнула дугой спину, продолжая тереться о него, и в нем как будто сжалась тугая пружина. Даже пальцы ног свело судорогой.
Он больше не мог сдерживаться. С этой женщиной сдерживаться было просто невозможно. Ему бы хотелось, чтобы Бейли кончила первой, хотелось слышать, как она, задыхаясь, станет выкрикивать его имя. Но не мог, не смог удержаться. Сжав ее бедра, согнул колени и вошел туда, куда хотел. Бейли вскрикнула – это был жадный, требовательный крик. В сладостном, жарком бреду Ноа забыл обо всем на свете, наслаждаясь тем чувством, которое ему дарила эта женщина, погружаясь в ее тело, скользя ладонью по ее животу, грудям, второй рукой сжимая ее бедра.
Он начал двигаться в ней, каменная твердость против ее невероятной мягкости, которая охватывала его как бархатная перчатка. Ноа тонул, действительно тонул в ее глубине. Сознание туманила чувственная дымка, завеса которой скрыла от него весь мир. Нагнув голову, он прижался губами к ее уху, поцеловал шею, провел носом по ее коже, впитывая аромат этой необыкновенной женщины. Стоя на самом краю, скользнул ладонью вниз по животу и дальше, коснувшись пальцем ее средоточия. Пропустил ее плоть между большим и указательным пальцами, и она испустила тихий крик.
Выкрикнув имя любовника, Бейли накрыла его руку своей, чтобы удержать, содрогаясь и расплескиваясь в том наслаждении, которое он ей дарил.
«Погоди, – приказал себе Ноа. – Погоди, нужно повторить представление». Потому что это было безумное наслаждение, самый сексуальный опыт всей его жизни – слышать, как эта женщина выкрикивает его имя, чувствовать ее содрогания, ощущать, как женская плоть стискивает его тесным кольцом, заканчивая сладкой судорогой. Он хотел все это повторить, снова и снова. Но не мог больше сдерживаться. Впившись поцелуем в основание ее шеи у самого плеча, он позволил себе улететь на небо вместе с Бейли.
Она ела, как и обещала Ноа. Однако Ноа не предполагал, что ее губы и зубы займутся им самим, но он нисколько не обиделся, когда ее рот и язык исследовали его тело с головы до пят. Напротив, он лежал смирно, позволяя ей пировать. И если он и произносил хоть слово, то это была мольба о пощаде.
Которую она ему охотно даровала.
Позже они добрались до душа, где все повторилось снова; потом наконец рухнули в постель, где обоих настигло забытье.
Все эти месяцы Ноа не знал, что такое крепкий сон. Но сейчас, держа в объятиях Бейли, он спал как младенец. Проснулся лишь в шесть утра, когда взвыл несносный будильник. Впервые за целую вечность Ноа почувствовал, как по лицу расползается счастливая улыбка. Что еще удивительней, его мышцы повиновались, словно привыкли улыбаться.
Прошлой ночью он много улыбался.
При том, что лег не раньше четырех… или даже пяти утра?
Ноа перекатился на бок, однако рядом с ним никого не оказалось. Черт. Он пошарил рукой. Постель была еще теплая.
Он спрыгнул с постели и бросился в ванную. Пусто.
Ее не было ни на кухне, ни в гостиной. Собственно, стоя столбом посреди дома, он понял – Бейли не было нигде, а это могло означать лишь одно.
Она ушла без него. Подушка еще хранила ее тепло. Бейли не могла уйти далеко. Вихрем вылетев на крыльцо, он успел увидеть, как по его подъездной аллее катит, удаляясь, такси. Он бросился было вслед, но порыв январского ветра напомнил, что он гол как в момент появления на свет.
Глава 20
– В международный аэропорт Лос-Анджелеса, – приказала она водителю такси, дрожащими пальцами застегивая ремень безопасности. Еще не рассвело по-настоящему.
Вчера вечером она совершила тактическую ошибку, притом очень серьезную. Она отдала мужчине свое сердце. Впрочем, к чему корить себя сейчас? Нужно было думать раньше, в самый первый вечер. Сбежать от Ноа в аэропорту на Мамонтовой и отправиться по своим делам.
Но тогда бы ей одной пришлось столкнуться со Стивеном и его людьми. Дважды.
Ладно. Раньше она не могла действовать без Ноа. Но уж вчера, конечно, нужно было с ним расстаться.
Следовало бы.
А она, напротив, отправилась с ним на Каталину. Как и на Мамонтовой, ее постигла неудача. И снова возникла ситуация, с которой ей одной бы не справиться, а Ноа ее вытащил.
Она обязана ему по уши.
И прошлой ночью, лежа в его объятиях и чувствуя себя счастливейшей женщиной на свете, Бейли поняла, как его отблагодарить.
Уйти и оставить в покое.
Она обдумывала эту мысль и так и сяк, и все равно выходило, что по-другому уберечь его не получится. Боже! Она закрыла глаза ладонями, будто в попытке стереть эту ужасную, грязную неразбериху, в которую превратилась ее жизнь.
За окном стояла предрассветная мгла. В небе, далеко на востоке, заиграли первые розовые сполохи. Проснулся ли Ноа? Что он подумает, когда обнаружит ее исчезновение?
Придет в ярость. Встревожится. Боже, он будет вне себя от страха за нее. Она это знала. Но не могла допустить, чтобы он взял курс на Кабо. Бейли знала, что с ним произошло в том проклятом месте.