Непобедимое племя
Шрифт:
– Где пропадали? – спросил говорливый.
– За картой ездили! – ответил я. – О’Блик похитил ее и умчал. Мы кинулись за ним. Нас индейцы чуть не четвертовали. Правда, старика мы больше не увидим…
– Была карта? – удивленно спросил тот.
– Представь! – скорчив гримасу, сказал я. – Не могли проверить чемодан пацана.
– Вы ее вернули? – внезапно спросил Гимли.
– Да. Она у Брэдли.
– Отлично, – улыбчиво сказал парень и, схватив костыль, поднялся. Он прихромал ко мне и спросил: – Когда двинемся?
– Я смотрю, ты уже двинулся, – раздраженно ответил я. – Раз уж решил, что мы по твоему слову сели и поехали. Или змеиный яд по мозгам дал? Мы с Брэдли едва жизней не лишились. Он в состоянии полета сейчас. Не видишь, блюет каждые три минуты. А что у него в штанах творится, тебе лучше и не знать. Мне с этим ужасом пришлось всю ночь ехать. Нам нужно отдохнуть, отмыться, наесться и вообще…
– Что вообще? – спросил Гимли.
– Не задавай вопросов!
– Он выживет? – накинулась на меня Эвелин.
– Сдохнет! – завопил я. – И ты, и я, и все мы сдохнем! Жизнь – она такая!
Я был в ярости от всех этих расспросов. Чувствовал себя говорящим музейным экспонатом. Схватив кувшин, что первым мне попался под руку, убежал наверх и закрылся в комнате. Я сел на кровать, выпил немного и впервые за долгое время расслабился. Порез на лодыжке не давал повода беспокоиться. Не сильный. Я снова отпил из кувшина, а затем откинулся на кровать. Как же было приятно ощущать эту мягкость под собой, эту легкую свободу. Как руки тянулись к подушке, набитой перьями. Мне не хотелось отсюда уходить. Чувство, когда ты освободился и просто лег, непередаваемо. В лицо предательски светило солнце, но и оно у меня выпрашивало улыбку. Я лежал с закрытыми глазами, как умалишенный, то радовался, то хихикал, то замолкал и сопел. Я не мог уснуть долгие часы. Стресс. Сердце билось, а в голову лезли воспоминания о ситсах. Я был на волоске от смерти не один раз. Почему не смерть? Почему жизнь?
Проснулся вечером. За окном смеркалось. Весь день продрых, как неживой. В животе урчало, а во рту сухо. Спина упиралась во что-то твердое и холодное. Револьвер. Зачем он мне понадобился, только черт знал. Я вынул его из-за спины и впихнул под ремень спереди. Я не мог сообразить, который час; озирался и чего-то будто боялся. Выглянув в окно, увидел на улице толпу людей. Те кричали, кто-то играл на скрипке, кто-то плясал. Картина, как в день нашего приезда. Лишь одна фигура меня взволновала. В конце фактории, точно у нашей телеги, стоял толстенный мужик. Лица его было не разглядеть, но я подозревал, что это Литл Черч, владелец фактории. Возле него стояли еще люди, среди которых я высмотрел Генри. Он что-то рассказывал толстяку и указывал на наш дом. Я накинул сюртук и спустился в холл. Дикобразы снова пребывали в пьяной сказке: один из них орал, а другой мычал, били друг друга по щекам. Гимли лежал и читал книгу, а Эвелин заботливо отпаивала Брэдли.
– Дружище, – прохрипел он, когда меня увидел. – Мы спаслись!
– Без тебя знаю, – ответил я, смотря на его вспотевшее лицо. – Как чувствуешь себя?
– Уже лучше, но желудок все еще крутит. Отлежусь ночь, а с утра тронемся!
– С меня хватит, – грозно ответил я. – Мы и на километр не приблизились к хеллисинам, а смерть за нами, как за прокаженными, идет. Три дня и три раза я чуть не погиб!
Брэдли встал и подковылял ко мне. Он был истощен, еле стоял на ногах, как вопросительный знак. На него было жалко смотреть, поэтому я увел взгляд.
– Просто так возьмешь и развернешься на половине пути? – спросил он.
– Мы и четверти не прошли! – ответил я. – И да, я устал со всеми вами возиться, как со слепыми котятами! То Гимли, теперь ты. Посмотри на этих чертей! Опять насосались! Команда, твою вошь!
– Если так считаешь, то твое право, – обозлившись произнес Брэдли. – Но не забывай, что я тебе жизнь спас…
– А я тебе, – добавил я.
– Нам нужна твоя помощь. Ты, как никто, знаешь их язык и сможешь договориться, чтобы они впустили нас к себе… в племя!
– Они не рады пришельцам. К тому же ворам. А если увидят этих двоих, – я кивнул на ничего не подозревающих Элла и Стила, – тут же скальпируют. Неужели ты готов ради своей выгоды нарушить покой неповинных людей?
– Дикарей, – поправил он.
– Нет, Брэдли, людей!
Он ничего не успел ответить, так как дверь внезапно открылась. На пороге стоял здоровяк Литл Черч. Лицо его было недовольно-кислое, он громко дышал то ли от злости, то ли от усталости. Войдя в дом, оценивающе посмотрел на всех. За ним вошел Генри, что в сравнении с толстяком казался карликом. На его недовольном лице открылись все морщины, которых до этого из-за вечной улыбки было не разглядеть. Видимо, он понимал, что совершил ошибку, впустив нас.
– Кто это? – грозно спросил Литл.
– Этот мистер сказал, что отлично знает вас, – произнес Генри и указал на Брэдли.
– Впервые вижу этого червя, – натужно произнес Литл. – Выгнать этих слизняков отсюда! – вскрикнул он, задрав палец вверх. – Чтобы духу их не было через пять минут!
– Что мы сделали? – возмутился я.
– Ездили в горы! – ответил он. – Не хватало мне от аборигенов неприятностей!
Что Литл Черч мог, так это кричать и краснеть. У него и подручных не было. Разве что Генри. Да и тот, по лицу видно, недолюбливал хозяина. Пять минут мы стояли молча и смотрели друг на друга. Литл боялся что-либо сделать. Вероятно, толстяк и оружие при себе не носит, раз не кичится им, как это делает каждый второй на западе. Я поднялся в комнату, забрал свои чемоданы и спустился.
– Пойдем, – тихо произнес я.
Удивительно, но даже дикобразы услышали меня. Они схватили со стола по кувшину спиртного и вышли за мной. Затем дом покинул хромой Гимли, Брэдли, а за ним вышла и Эвелин.
Я миновал толпу гуляк и направился к телеге. Слышал за спиной ярость Черча. Ругал он не меня и тех, с кем я был, а Генри. От этого мне становилось не по себе. Человек нас угощал, искренне улыбался, помог с доктором, а этот хряк его гнобит. Я было развернулся, но кривой Брэдли остановил меня рукой.
– Не нужно, – сказал он. – Уедем тихо!
Я посмотрел вдаль, на Литла Черча, потом на Брэдли, а после кивнул. Брэдли был прав. В очередной раз он показал свой интеллект. Мне этот парень начинал нравиться, хотя глупых поступков было наперевес.
Когда мы подошли к коню, я понял, что мой план побега провален. Сахар один, а нас пятеро. Черч орет, как умалишенный. Не лучшее время, чтобы оставлять Брэдли на произвол судьбы. Я заглянул в телегу. Как ни странно, все вещи на месте. Даже бочонок с ромом не вскрыт.