Непобедимый 4. На излом
Шрифт:
Мы с ним отправились ездить по району. Праздновать подарок я отказался. Незачем.
Просто ездили туда-сюда. Познакомились с девушками. Заехали к другим. Общались. Суслик хвастался, как будто он сам получил машину.
Домой я приехал в два часа ночи. Машину оставил под окнами.
Мать сидела на кухне. Заплаканная.
— Отец в реанимации, — сказала она, увидев меня. Сквозь слезы. — Ему очень плохо. Внезапно стало. Сегодня днем.
Глава 16
Страна
В Тегеране стояла страшная жара. Несмотря на сентябрь. Хотя, какая разница. Сентябрь только начался. Так что, не считается
На улице градусов сорок, не меньше. Я ощутил уже в самолете. И уже там начал обливаться потом.
Посмотрел на других ребят. Они тоже взмокли. Мы столпились в проходе между креслами. Все поглядывали в иллюминаторы. На незнакомый ландшафт.
Многие впервые увидели пальмы. Они росли за оградой аэропорта. Тыкали в них пальцами. Оживленно переговаривались.
Я оглядел самолет. Сумка с одеждой уже в руке. Тут полно спортсменов.
Чемпионат по самбо проходил не просто так. В рамках чемпионата мира по борьбе. Как третья дисциплина. После классической и вольной.
Поэтому вместе с нами приехали не только самбисты. Но и борцы.
Был даже один из нашей секции по вольной борьбе, со стадиона АЗЛК. Юнаков Михаил, как я выяснил. Я с ним успел познакомиться.
Наших самбистов поэтому меньше. Намного меньше. Рядом со мной сидели Звеньев и Толстолобиков.
Пытались отвлечь от тяжких дум. Я думал о судьбе отца. Приятели знали, что тому плохо.
Вот уже как две недели отец борется за жизнь. Еще с конца августа. Острый кризис миновал. Но все равно состояние еще тяжкое.
По сути, он мне не родной человек. Но я уже прикипел сердцем. Жалко бедолагу. Только вроде состояние улучшилось. И вот на тебе.
Нам тогда плохо пришлось. Мать особенно переживала. Я до сих пор помню ту ночь.
Пустынная и тихая больница. В отделение реанимации нас не пустили, само собой. Ждали в приемном покое.
Мать тихонько плакала. Вытирала глаза уголком платка. Даша сидела молча.
Я тогда ходил из угла в угол. Не мог находиться на одном месте. Успокаивал мать.
Врач тогда вышел только через два часа. Ничего особенного не сказал. Только обнадежил.
Сообщил, что положение стабилизировалось. Предложил ехать домой. Не мозолить тут глаза. Он так не говорил, конечно. Но общий смысл таков.
Мы тогда уехали. Утром вернулись снова. Ждали новостей. Я подключил знакомых через «Динамо». Смог пройти к главврачу.
Поговорил с ним. Более откровенно. Чтобы знать, к чему готовиться.
Врач при разговоре со мной снял очки с толстыми линзами. Протер их.
Плохой признак. Значит, ему неловко говорить со мной. Неловко сообщать плохие новости.
Но все оказалось не так плохо. Главврач заверил, что отец выживет. Есть большая надежда, по крайней мере. Так что беспокоиться не о чем.
Ладно. Я согласился увезти мать и сестру. Попросил только дать поглядеть на отца. Обычно в таких просьбах отказывают. Но мне пошли навстречу.
Мы навестили отца. Он еще не пришел в сознание. Лежал на койке. В одиночной палате.
Мать опять разрыдалась. Даша тоже. Ну, это понятно. Женщины, на эмоциях.
Я старался держаться. Тяжелая, конечно, ситуация. Ну что поделать, только ждать.
В сознание отец пришел через день. Узнал нас. Смог говорить. Зрелище, само собой, так себе.
Теперь только ждать. Вроде должен оправиться. Без того новомодного препарата, который я ему организовал, он бы уже загнулся. Так врач сказал.
У меня времени тогда совсем не осталось. Дел невпроворот. Интенсивные тренировки каждый день.
Множество других дел. Подготовка документов для поездки за границу. В СССР 1971 года это не так-то и легко.
Надо пройти кучу согласований. Инструктаж в горкоме и в КГБ. Все это отнимало уйму времени.
А еще я получил квартиру. Взял ордер на однокомнатную квартиру в новостройке в Перовском районе. Построена в этом году. Уже можно заезжать.
Короче говоря, крутился, как волчок. Сам не заметил, как пролетело время. Когда я уезжал, отцу стало лучше. Он уже мог вставать с постели. Но пока еще оставался в больнице.
Вот как я поехал на чемпионат. Весь затюканный. Даже уставший. Не в самой лучшей форме.
Наш тренер Степаныч, само собой. В самолете он сидел, неестественно выпрямившись. Неужели боится летать?
Сейчас тренер до сих пор сидел в кресле. Что-то он бледный. Все еще не пришел в себя?
— Чего это со Степанычем? — шепнул Толстолобиков. — Растрясло, что ли? На нем лица нет.
И затрясся от смеха. Я толкнул приятеля локтем.
— Грешно смеяться над старыми и немощными людьми.
Мы по-прежнему толпились в проходе. Прилетели на Ил-62. Дальнемагистральный самолет. Второй флагман «Аэрофлота». Этот еще и новенький. Видимо, специально отправили для чемпионата. Чтобы не ударить в грязь лицом. Перед иностранцами.
Полет прошел на удивление комфортно. Ил-62 спроектировал сам Ильюшин. Создал лучший самолет.
Во многих отношениях уникальный для нынешнего времени. Единственный в мире тяжелый реактивный самолет с безбустерным управлением. Первый отечественный самолет с хвостовым размещением двигателей.