Непокорная для шейха
Шрифт:
Я не знала, что будет потом, когда я очнусь от этого угара. Да и все это уже не имело никакого значения. Мы целовались, как одержимые. И я сама, не отдавая себе отчета в своих действиях, едва не потеряла сознание. Ноги дрожали. Тело парило в невесомости. И когда спина коснулась мягкой поверхности постели, — даже тогда ничего не дрогнуло внутри. Протест заткнулся, не успев открыть рот.
Висам с неохотой оторвался от моих губ. Здесь царила темнота, но я как будто обрела суперспособность видеть в темноте, подобно кошке. Смотрела в его лицо. В горящие страстью глаза. Мир медленно осыпался тлеющими
— Аблькисс, — прохрипел Висам, запуская пальцы в мои волосы, лаская, с трудом сдерживая сумасшедшую страсть. — Моя жена…
Я судорожно вдохнула воздух, ощутив вес его тела, сильную эрекцию, жар кожи даже сквозь кандуру. Бедра помимо моей воли приподнялись навстречу, сердце сбилось с ритма.
У меня не было шансу противостоять этому безумию изначально. Страсть вообще не признает барьеров. Она даже может из делать своим оружием, усиливая мощь и глубину. Вот и я сейчас просто упивалась своей капитуляцией, не думая о завтрашнем дне.
Завтра я снова надену свой бронежилет и заряжу оружие. Возможно, забуду первую брачную ночь как роковую ошибку. Но сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы здравый рассудок взял верх над желанием.
Я слушала свое сердце. А в нем уже прочно поселилась страсть. Именно она моими руками сжимала белый хлопок кандуры, тянула в стороны, желая избавиться от препятствия и ощутить жар возбуждённого мужского тела. Она моими губами одержимо атаковала его губы, стонала моими же голосовыми связками, задыхаясь от нежности…
— Висам!..
Это был отчаянный немой призыв двигаться дальше. Я лишь опустила ресницы, когда Висам вновь сжал мое лицо, вглядываясь в него. Он был готов остановиться, если я захочу — но видит Аллах, мне меньше всего хотелось именно этого!
Мужчина выпрямился. Провел пальцами по моей щеке, затем по губам, заставив меня буквально забиться в судорогах сладкой волны. То ли хотел убедиться, что я не притворяюсь, то ли наслаждался моей капитуляцией. А я закусила губу с пульсирующей отметиной его пальцев, понимая одно: еще немного, и окончательно потеряю себя, начну умолять.
Когда его ладонь сгребла шелк абайи и потянула кверху, обнажа кожу, я застонала — от одного прикосновения прохладного воздуха. Настолько сильно кипела между нами эта река, уносящая за пределы реальности. Не в силах сдержаться, обхватила бедра Висама ногами, едва не рассыпавшись на осколки от ощущения его каменного члена на лепестках своей киски. Ткань кандуры все еще стояла преградой между нами. Но теперь мой супруг не спешил. Медленно освободил от абайи, стянув через голову, вновь обхватил лицо руками и накрыл губы поцелуем.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться его властному, но одновременно чувственному и нежному натиску. Отвечать на поцелуй, лаская спину, шею, затылок — все, до чего могла дотянуться. Прохладный воздух спальни превратил мои соски в твердые бусины, при соприкосновении с теплой кожей меня словно пронзало стрелами, отравленными сладким ядом. Я истекала страстью и желанием и больше не боялась проявления подобных чувств.
Висам переплел свои пальцы с моими, усиливая волнующее чувство сладкой беспомощности. Опустился ниже, не прекращая ласк языка
Ни один сантиметр кожи моей шеи не остался без оттиска его горячих уст. Висам целовал меня долго, сводя с ума, доводя до предела. Его губы сомкнулись вокруг моего соска, втягивая по самую ореолу, и я закричала, не в силах выносить эту умопомрачительную сладость. Руки мужчины гладили меня, как бы успокаивая, но на самом деле только разжигая огонь страсти. Я извивалась в его объятиях и стонала, не в силах вынести ласки в таком количестве.
Мой мир сделал кувырок, когда Висам оторвался от меня на один миг. Не отводя глаз, я смотрела, как он снимает кандуру через голову. Блики садовых фонарей играли на его смуглой коже, высвечивая изумительный мышечный рельеф. Я едва соображала. Когда опиралась на локти, поднимаясь с постели, движимая одним-единственным желанием — ощутить губами и языком каждый изгиб выступающей мышцы, попробовать на вкус соль его кожи.
Страсть стерла память. Подменила собой сознание. И впервые в жизни мне больше не хотелось возвращаться в реальность. Наши тела пылали в обоюдно чувственном костре, и в данный момент казалось, что будет неплохо, если он сожжет прошлое.
Возможно, я и пыталась бороться. Напомнить себе о своем истинном положении. Но то ли тело отвергало крики рассудка, то ли я убедила себя, что близость — не капитуляция, а оттого жадно пила каждое касание и поцелуй, взлетая все выше и выше. Не было сил сопротивляться своим ощущением и мощной энергетике Висама, совершенно обнаженного, накрывшего меня своим совершенным телом.
Я была готова начать умолять. Кусала губы, чувствуя, что предательские стоны вот-вот сорвутся с них. Висам же не спешил. Прижался лицом к моей щеке, задев щетиной, нашептывая горячие слова по-арабски. Он решил полностью уничтожить мой рассудок. Меня вынесло за пределы вселенной уже в который раз. Когда Висам, любуясь моим лицом в темноте, провел пальцами по губам, я забилась в приступе неконтролируемой дрожи.
Вновь арабская молитва непонятных мне слов, пронизанная зашкаливающей чувственностью. Никакая сила сейчас не могла оторвать меня от засасывающих порталов его черных глаз и лишить права чувствовать то, чего я никогда еще не ощущала до этого. И когда наконец Висам раздвинул мои ноги своим бедром, пристраиваясь у моей пульсирующей, бесстыдно влажной киски, я все-таки застонала. Это было похоже на крик. Меня сотрясло неведанными прежде разрядами чувственных толчков.
И когда он вошел в меня — медленно, словно не испытывал такого же безумия, как и я, меня выгнуло дугой на шелковых простынях. С замиранием сердца я вбирала его неспешное скольжение, пульсирующую головку члена, прижимая к себе еще сильнее, буквально вонзая ногти в смуглую широкую спину Висама. А он все двигался, проникая в меня сводящими с ума медленными движениями, вглядывался в мое лицо, не разрывая зрительный контакт ни на миг. Умело, неспеша, растирая изнутри пылающие стенки, заполняя собой. Сворим членом. Своей властью. Своим безумием, которое стало одним на двоих. Меняя угол проникновения, задевая такие чувствительные точки, о которых я даже не подозревала прежде.