Непокорная для шейха
Шрифт:
Когда автомобиль остановился, Кира подняла голову, ее губы сжались в непримиримую линию.
— Ты точно не хочешь пойти со мной? — ухватилась, как за соломинку, за этот вопрос молодая мама.
— Нет, — Висам сжал ее ладонь, подбадривая. — Я буду вас ждать. Прогуляюсь по саду.
Увидев сомнения в глазах жены, тепло улыбнулся.
— Ничего не бойся. Тебе это необходимо.
Кивнув, Кира потянулась было к шелковому платку «Луи Виттон», но затем, криво усмехнувшись, отняла руку, оставив его лежать на месте. Висам лишь усмехнулся.
В сопровождении слуг Кира Аль-Махаби направилась к ступеням дворца, ведя Кирилла за ручку. Их проводили по знакомым туннелям длинных коридоров к покоям эмира. Она не замечала осуждающих взглядов. Ей было не то что все равно на то, как она выглядит в мужском костюме и без платка — она как будто упивалась этим протестом.
Зейнаб вскочила на ноги, когда гостья вошла в покои. Вся гамма чувств отразилась на ее измененном до неузнаваемости пластикой лице. Она так и осталась сидеть с открытым ртом, глядя на Кирилла, который вертел головой, осматривая богатое убранство покоев.
Кира снисходительно выслушала поток фальшивых комплиментов, осуждение и вопросы. Склонила голову.
— Оставь нас, Зейнаб. Нам необходимо поговорить с эмиром.
— Прочь! — обращаясь к жене, прохрипел Давуд, поднимаясь на локтях, не сводя взгляда с мальчишки, который улыбался, показывая пальчиком на замысловатую люстру под потолком.
— Аблькисс, — сочла нужным предупредить Зейнаб. — Наш господин тяжело болен. Ваше присутствие…
— Тебе велели уйти, — вкрадчиво напомнила Кира. — Советую не злить своего господина. Ступай.
Давуд поморщился от боли в сердечной мышце, но едва заметил это. Смотрел, как Кирилл, освоившись, смеется, вышагивая по персидскому ковру, и зовет маму, показывая на детали интерьера. Что-то надломилось у него внутри.
Кира же, потрепав мальчика по темным волосам, опустилась в кресло. Совладав с собой, подняла голову и посмотрела в покрасневшие, запавшие глаза Давуда.
— Это твой внук, эмир. Внук, который едва не сгорел заживо вместе со мной.
Слова слетели с ее уст легко. Она и сама этому удивилась. Прислушалась к своим ощущениям.
Ранее она хотела страданий своего несостоявшегося убийцы. А сейчас ей было почти все равно. Она повторяла те слова, что столько времени прокручивала в уме, рисуя их воображаемую встречу. Плачевное состояние главы семьи Аль-Махаби вызвало в ней что-то сродни брезгливой жалости.
— Ки…ра… — эмир застонал от боли, с трудом опираясь на подушки. — Я не мог знать…
— Это бы ничего не изменило, правда? — горько усмехнулась молодая женщина. — Ты хотел сжечь шармуту, которая не позволила отдать Висама за мусульманку. И узнай о моей беременности, назвал бы будущего внука неверным ублюдком.
Кирилл был еще мал, да и не понимал арабского. Открыто улыбнулся эмиру, отчего у того перехватило горло петлей набежавших слез.
— Похож на Висама, правда? — холодно протянула Кира. — Я видела детские
Давуд протянул руки к мальчику, не обращая внимания на то, как сбился ритм сердца и усилилась боль. Кирилл замер, не понимая, чего от него хочет этот дедушка в белой одежде, только продолжал улыбаться, глядя прямо в его глаза.
— Не смей, — почти ласково предупредила невестка. — Лучше смотри. Смотри на него. Это первый и последний раз, когда ты видишь своего внука. Больше ты никогда не будешь его видеть.
Боль сковала тело. Аритмия усилилась, застучала в виски, предвещая скорую агонию.
— Я пришла сказать, что у тебя нет семьи. Нет сына. И теперь не будет внука. Смотри хорошо, эмир. И благодари меня за то, что я оставлю его в твоих воспоминаниях.
Давуд захрипел. Светлый лик Киры начал стремительно гаснуть перед его глазами. Невестка встала, подняла Кирилла на руки лицом к себе, чтобы он не наблюдал страдания чужого человека.
— Кир еще мал. Но знай, когда он подрастет, я расскажу ему страшную сказку Востока. О том, как ты едва не убил его мать и его самого.
Пламя взметнулось из бездны под ногами Давуда. Он почти ощутил, как горячие языки огня лижут его ноги. Боль в разрывающемся сердце уже не имела никакого значения.
— П…прости! — превозмогая боль, прохрипел он. — Ради Аллаха… прости!
Кира поспешила к двери. Но на пороге обернулась.
— Я тебя прощаю. Но от своих слов не отказываюсь…
Она шла по коридору, прижимая к себе сына. Малыш мало что понял. Смеялся, играя ее бриллиантовыми сережками, ероша волосы.
Кира вышла в сад, медленно пошла к машине, где уже ждал Висам. Муж поцеловал ее в лоб, прижал к себе.
— Можем ехать, — дрогнувшим голосом сказала Кира. — Гештальт закрыт.
А эмир не расслышал последних слов невестки. Боль нанесла последний, решающий удар, отправив его в кому. Зря Зейнаб и доктор с подопечными пытались привести его в чувство.
Давуд Аль-Махаби пролежит в коме две недели, после чего на рассвете пятнадцатого дня его сердце остановится навсегда…
Эпилог
Эпилог
Рассвет коснулся высокой колонны Бурдж Халифа, тронул расплавленным золотом воды Персидского залива, знаменуя собой начало нового дня.
Сегодня глава семьи Аль-Махаби вновь заставил повара прийти позже. Баловать жену и сына завтраком по выходным стало его самым любимым занятием. Пока что оба крепко спали. Кирилл, как и прежде, сбежал из детской и теперь спал в их супружеской постели, обняв Киру одной рукой.
Подбросив кверху панкейки на сковороде, усмехнувшись при том, что они симметрично приземлились обратно, Висам нажал на кнопки кофеварки.
Аромат элитного кофе разбудит Киру до того, как он явится в спальню с сервированным столиком для завтрака. Следом проснется и Кирилл — он всегда чувствует, когда мама встает. Висам тепло улыбнулся.