Непокорное сердце
Шрифт:
— Слуги Лоркенса тоже не видели препятствий, когда пытались поймать меня там, в моем прежнем мире.
— А этим товарищам вообще закон не писан, — небрежно отмахнулась Роза.
— Что же ждет Стефанию? Какой тюремный срок?
Роза посмотрела на меня пристальным, растерянным взглядом. Мелитта встала, и, сказав, что ей нужно отыскать профессора Вайза, чтобы точнее узнать о расписании занятий, вышла из комнаты.
— Ее ждет, казнь, Стейси, — потерянно произнесла Роза. — Мне жаль.
Ее слова потрясли меня. Казнь… я не думала о ней прежде,
В палате внезапно стало очень душно — я ощутила резкую нехватку воздуха. Заметив мое состояние, Роза встревожилась.
— Позвать сестру? — предложила она.
— Нет, не надо, — сдавленно произнесла я. — Пригласи, пожалуйста, Его Величество.
Глава десятая
Ничего не сказав, Роза вышла. Готтона долго не было, и я уже решила, что он проигнорировал мое желание видеть его или же Роза не исполнила мою просьбу. Но он пришел.
— Роза передала мне, что ты хочешь видеть меня. Надеюсь, я могу обращаться к тебе без лишних формальностей? — с порога сказал он. Я кивнула. Готтон не смотрел на меня, предпочитая рассматривать вазу с цветами на тумбе. Да и серый пол казался ему куда интереснее, чем я. И он проигнорировал мое предложение воспользоваться стулом. Так и стоял у двери, будто не решался подойти ближе.
— Я хотела поговорить о Стефании, — начала я. — Она…она в тюрьме…
— Где ей и место, — оборвал меня Готтон.
— Вы, правда, так считаете, Ваше Величество? — я нарочно обращалась к нему официально, это не было данью уважения, просто я сама того не замечая воздвигала стену между нами, хотя надо бы сблизиться. Тем более если я хочу обратиться к нему с просьбой. Очень дерзкой просьбой.
— А вы считаете, что преступления надо бы поощрять? — следуя моему примеру, обратился он ко мне "на вы".
— Нет, конечно же нет, — поспешила я возразить. Если я хочу добиться его расположения и уговорить помиловать Стеф, то должна продемонстрировать покладистость, а не упрямство. Пора разрушить стену между нами, которую я сама же и возвела, возненавидев Готтона за вынужденный брак с ним. Но ведь он тоже жертва безумств Лоркенса, так же как и я. И раз я уж все равно ничего не могу изменить, то почему бы не попытаться найти общий язык с будущим супругом?
— Тогда чего же вы хотите?
— Я хочу попросить вас о снисхождении.
— Стефания обвиняется в измене и попытке несанкционированного пересечения границы. Ее ждет высшая мера.
— Но вы ведь можете ее помиловать!
— Сожалею, но это не возможно.
— Потому что не желаете идти мне навстречу?
Готтон улыбнулся. Впервые за все время знакомства с ним я видела, как он улыбается, и эта улыбка шла ему больше чем надменное выражение лица. А еще…а еще она делала его похожим на Кристиана. Раньше я считала, что они совершенно непохожи друг на друга, несмотря на то, что приходились друг другу братьями, но теперь я видела что это не так.
— Стейси, — непривычно мягко сказал он. — Почему тебе так хочется делать из меня безжалостного монстра? Неужели считаешь меня настолько черствым? Ты должна понять одну простую истину — что став королевой, тебе придется отбросить в сторону личные симпатии и мелочное сострадание. Отныне ты должна будешь действовать в интересах королевства и своего народа. Нельзя игнорировать закон и прощать преступления из личных симпатий, тем более слугам.
— Но ведь слуги это тоже часть народа, — возразила я. — Разве будет любить меня мой народ, если я буду жестока и беспощадна к нему?
— Люди должны не любить, а уважать тебя.
— Но и уважения не добьешься страхом. Вряд ли мои подданные станут уважать меня больше, если будут считать, что у меня нет сердца.
— Я, правда, не могу помочь твоей служанке, Стейси. Тем более, что она все равно обречена.
Я машинально кивнула, смирившись с мыслью о поражении. Бедная Стеф…это я во всем виновата. Я не должна была потакать ей. Если бы я проявила твердость, Стеф не угодила бы в тюрьму. Ей бы не грозила казнь, она…
Так, стоп, что он только что сказал? Что сказал Готтон?
— Не поняла…
Готтон вздохнул.
— Стефания служила Ее Величеству. Она была ее личной служанкой.
— Да-да, я знаю, — я отмахнулась, добавив: — И шпионкой тоже.
Готтон посмотрел на меня исподлобья, но ничего не ответил на это замечание.
— Я не должен рассказывать тебе это, так как это личное дело Ее Величества и Стефании, но…
— Что? — затаив дыхание, спросила я. Господи, ну, почему он мямлит? Вот прям как Мелитта! И если в подругу я могу запустить чем-нибудь, чтобы поторопить, то с Его Величеством приходится быть терпеливой, ожидая, когда он, наконец, соберется с мыслями и разродится.
— Между Ее Величеством и Стефанией установлена особая магическая связь — долговые узы, — Готтон снова вздохнул и опустил голову.
— Что…что еще за связь? Что за узы?
— Долговые, — повторил он.
— Но что это означает? — я совершенно ничего не понимала.
— Это означает, что Стефания в долгу перед Ее Величеством. Отец девушки в молодости был мошенником и спекулянтом — изготавливал игрушечные палочки из болотного кипариса и умело продавал задорого, как настоящие. Впрочем, они и были настоящими, только действовали непредсказуемо. Короче говоря, владелец одной из них погиб во время магического эксперимента. Отца Стефании судили. Ему грозил пожизненный срок. Он отсидел в башне несколько долгих лет пока его дочь, Стефания не пошла в услужение к Ее Величеству и не уговорила ее ходатайствовать перед королем о помиловании. Ее Величество согласилась, но на определенных условиях.