Непокорный алжирец
Шрифт:
— Есть основания для серьёзного беспокойства?
Шарль устроил свою тушу поудобнее на диване, надавил толстым пальцем белую пуговку звонка и вздохнул.
— Ты садись, садись, если хочешь услышать ответ.
Генерал сел с подавленным вздохом.
В дверях появился официант.
— Виски! — приказал Шарль. — И пива!
Он немного помолчал, глядя на брата выпуклыми глазами.
— Ведь я, Фернан, бросаю на чашу весов не только состояние, но и жизнь. Что же ещё требуется для беспокойства? Сулье рассказал мне обо всём. Не торопитесь ли вы, Фернан? По-моему, хотите скакать на неосёдланном коне. Этак вы, дружок, до финиша не доскачете. Боюсь, пыль носом пахать будете, пропадёте ни за су…
Вошёл официант, поставил поднос на стол и хотел
— Не надо!.. Иди!
Сам налил пива, отпил глоток. Насупил брови, собираясь с мыслями.
Вдруг генерал с юношеским проворством вскочил с кресла, чуть приоткрыл дверь. В гостиной с журналом в руках сидел — нога на ногу — капитан Жозеф. Казалось, он целиком погружён в чтение. Однако едва генерал выглянул, он тотчас вскочил. «Молодец!» — генерал кивнул ему и вернулся к Шарлю, прикрыв дверь.
— Так, — сказал он, — значит, говоришь, носом пыль пахать будем? Пропадём ни за су?..
Уловив насмешку в голосе Фернана, Шарль рассердился.
— А что, неправда? Помнишь наш прошлогодний разговор, что я тогда говорил? «Не торопитесь, Фернан! Десять раз отмерьте, а уж потом режьте!..» Не захотели послушать дельного совета. И чего добились? Докатились до края пропасти — и назад. Ещё благодарение богу, что головы сохранили. Одного не забывайте: если и на этот раз поскользнётесь, то головы вам не сносить, так и знай!
Генерал помедлил, обдумывая ответ. Покрутил бокал в пальцах и поставил на стол, не пригубив. Озабоченность Шарля в общем-то понятна, надо успокоить его, обнадёжить.
— Думаю, что оснований для беспокойства нет, — начал Ришелье. — Наши дела идут превосходно, Сулье многого не знает. Не случайно же мы называем нашу организацию секретной. Всё делается в условиях жесточайшей дисциплины и строжайшей тайны… Вот ты опять повторяешь: «Не торопись!» Мы не торопимся, милый мой Шарль, мы просто не хотим упустить подходящий момент, только и всего! Время — вот один из наших главных союзников, время! Если мы хоть немного помедлим и упустим момент, вот тогда ты окажешься совершенно прав: можем очутиться в пыли, и на дне пропасти, и ещё дальше. Но мы его не упустим, будь уверен!.. Ты бросил на чашу весов своё состояние и свою жизнь, что ж, без риска нет игры. Кто не рискует, либо не выигрывает совсем, либо выигрывает гроши. А нам необходимо сорвать банк… И потом, на чаше весов не только твоё состояние, на чаше весов — прошлое и будущее Франции, её слава, её честь!.. Разве мы сами не понимаем, насколько сложно дело и как нелегко его выполнить? Видит бог, понимаем! Мы отдаём себе ясный отчёт, что малейшая неосторожность будет стоить жизни тысячам французов. Поэтому каждый шаг делается с оглядкой, каждый шаг дублируется и перепроверяется… Нет, Шарль, беспокоиться тебе не о чём!
Генерал залпом выпил виски и налил снова, от его спокойствия не осталось и следа. Глаза блестели, голос набрал силу. Он закурил, жадно затянулся несколько раз, окутываясь клубами дыма, сунул недокуренную папиросу в пепельницу.
— Ты вспомнил прошлый год… — снова заговорил он. — Верно, попытка наша потерпела фиаско, но жертвы не были напрасными. Мы прошли серьёзное испытание, провели можно сказать, генеральную репетицию того, что свершится завтра. Неудача заставила нас взглянуть по-новому на многие вещи… С тех пор над Средиземным морем пронеслось много ветров. События в наши дни меняются молниеносно. Год — срок немалый, и в Алжире и в метрополии обстановка изменилась в нашу пользу. Тогда в Париже никто не принимал всерьёз версию о мирных переговорам с мятежниками. Ныне же маски сброшены! Для всех стало очевидностью, что правительство придерживается трусливой политики и намерено сделать из Алжира второй Индокитай. Нет, Шарль, время не прошло даром, горькая действительность сослужила нам хорошую службу. Прошлый раз мы опирались всего-навсего на шесть-семь дивизий. А теперь одних только генералов и полковников в нашей организации больше трёхсот! Больше двух тысяч майоров и капитанов ожидает приказа! А солдат…
Генерал пригубил бокал, зажёг погасшую папиросу. Молчание Шарля он воспринял как согласие с его доводами и уже собирался окончательно положить брата на обе лопатки, как Шарль поднял тяжёлую голову.
— Не слишком ли вы переоцениваете роль военных сил?
Генерал удивлённо взглянул на него.
— А разве сейчас во Франции есть какая-либо другая реальная сила, кроме армии? Кто сделал правителями нынешних правителей? Мы, военные! Разве раскрыл бы так легко Елисейский дворец свои двери, не будь тринадцатого мая [11] ?
11
Имеется в виду мятеж, поднятый 13 мая 1958 года военными кругами в Алжире против Центрального правительства Франции. Этот мятеж способствовал приходу к власти правительства генерала де Голля.
Шарль согласно кивнул.
— Всё это так, Фернан… Только ты забыл об одном очень важном обстоятельстве — редком единодушии, которое было тогда среди военных. Все вы хотели тогда одного — поставить во главе правительства своего человека. Поставили. А теперь вы собираетесь этого же человека сместить. Почему? Причину понимаешь ты, понимаю я, однако очень многие этого не одобряют. — Шарль наполнил бокал пивом и выпил его одним глотком. Достал из кармана платок, отёр губы, выпуклый лоб, толстую, в жирных складках шею. Лицо его покраснело — то ли от обильных за минувший день возлияний, то ли от волнения.
Генерал нахмурился…
— Прежние политиканы ступили на путь предательства, нынешние — продолжают его! Те после пятилетней борьбы отдали Индокитай коммунистам, эти после шестилетнего кровопролития собираются вручить ключи от Алжира банде разбойников! Ну скажи на милость: неужто мы способствовали нынешнему правительству, чтобы докатиться до такого позорища? И в метрополии, чёрт возьми, ничего не изменилось! Те же порядки, те же парламенты, те же партии… Гробят они Францию! Пора переменить порядки! Для чего нам рядиться в тогу демократии? Человек не может скакать сразу на двух конях, а наши нынешние правители именно так и пытаются делать. В одной руке они держат меч, в другой — демократию. Можно держать, можно! Если держать для того, чтобы сразить мечом под корень демократию. Вот тогда и мятежники, и все остальные сразу почувствуют, что могущество Франции не иссякло!
На некоторое время воцарилось молчание. Братья курили. Фернан — нервно, затяжка за затяжкой, Шарль — лениво выпуская дым из сложенных трубочкой губ. Потом он задал вопрос, которого генерал не ожидал:
— Как смотрит на вас Вашингтон?
Отвечать генералу не хотелось, но всё же он сказал, хотя и не очень искренне:
— Открытой помощи ждать от, них не приходится, однако исподволь они не отказываются помогать нам. Да уж так ли нужна их помощь? В Мадриде нам покровительствует сим Серрано Суньера — зять генерала Франко. Он сейчас фактически министр иностранных дел, слово его весит много. И в Лиссабоне представителя встретили хорошо, в Брюсселе разрешили создать специальный штаб ОАС. В ближайшие дни наша делегация направляется в Тель-Авив. И Фервуд сам прислал своего человека. Как видишь, и без Вашингтона не так уж мало тех, кто протягивает руку помощи. Они понимают, что именно в Алжире решается судьба всей Африки.
Шарль хотел возразить, что помощь помощи рознь, но не успел сказать ни слова — в дверь постучали. Генерал сам отворил её. Капитан Жозеф сообщил, что мсье Шарля вызывают к телефону из Парижа.
Шарль тяжело поднялся и вздохнул.
— Наверно, Эвелина. Теперь не угомонится, пока не передаст всех парижских новостей. Мне, пожалуй, лучше поговорить с ней из спальни. Ложись, отдыхай. Договорим завтра. — Он подошёл к двери, но на пороге обернулся. — Да, не забудь, что завтра в половине одиннадцатого нам надо ехать, Жерар будет ждать. После торжеств он намерен дать в твою честь завтрак.