Непокорный алжирец
Шрифт:
— Нет…
— Значит, вы крепко спали, са'аб доктор.
Доктор промолчал: не так-то, видно, здесь спокойно, как кажется на первый взгляд.
Выпустив несколько колец дыма, Ферхат заговорил:
— Когда мы, са'аб доктор, говорим о непобедимости революции, нам не слишком верят даже такие честные алжирцы, как… — капитан чуть было не сказал «как вы», но вовремя спохватился. — Думают, что это пропаганда. Но взгляните на эти горы. Кого охраняют они? Конечно, своих родных детей. Или взгляните на эту пещеру. Сколько лет в таких пещерах находят приют тысячи бездомных. Они не только скрываются от врага, они борются! Поверьте, если бы эти горы не раскрыли нам объятия,
Всматриваясь в синеющие на востоке вершины, доктор Решид задумчиво слушал капитана. Хотя Ферхат и не уточнил, каких именно «честных алжирцев» он имел в виду, Ахмед понимал, что слова эти относятся к нему. Что ж, Ферхат прав! Десятки раз он видел и горы и ущелья, не дальше, как месяц назад, ездил в Константину по горной дороге, но и не думал о том, какую службу они служат народу. Теперь же он с новым чувством смотрел на каменные громады…
Запыхавшись, к Ферхату и Ахмеду подбежал солдат, стоявший на карауле у палатки Халеда. У него был такой вид, словно он принёс весть с поля боя.
— Мабрука спрашивает са'аба доктора!.. Полковник проснулся…
Извинившись, Решид торопливо зашагал вслед за посыльным Мабруки — той самой милой, нивесть от чего смущающейся девушки, что дежурила в палатке раненого.
Капитан Ферхат подозвал к себе коренастого солдата, дал ему какое-то приказание и тоже направился к пещере.
Из-за деревьев послышался глуховатый голос:
— Капита-ан! Погоди-ка!..
Ферхат оглянулся.
— Вы, что ли, Мухтар-ага?
Худой старик в чёрном халате и со старинной длинностволой винтовкой за спиной, с трудом отрывая ноги от земли, будто шёл по непролазной грязи, приблизился к капитану.
— Слух прошёл, что доктор Решид приехал. Так это, сынок?
Капитан недоверчиво посмотрел на старика.
— Так… Но вы-то, Мухтар-ага, откуда его знаете?
— Ха! Смотри, что он говорит! — старик довольно погладил свою небольшую белую бородку. — Да я его сколько лет на своих плечах носил!
— Ну да?!
— Верно говорю, сынок. Отец его, бедняга, тоже табибом был, всё какие только есть лекарства знал. Десять лет я был садовником в его доме. Хороший человек был, да будет пухом ему земля… А где же табиб Решид?
Капитан Ферхат объяснил, что доктор пошёл к полковнику и посоветовал обождать его здесь. Мухтар-ага снял с плеча своё длинноствольное ружьё, осторожно, как бы боясь, что оно может выстрелить, положил на землю и присел на корточки. Всё это он проделал неторопливо, основательно. Устроившись, поднял на Ферхата выцветшие голубые глаза.
— А каково здоровье Халеда, сынок?
— С божьей помощью, неплохое, доктор говорит, что скоро поправится.
— Ай, молодец доктор! Вот увидишь, сынок, Халед в считанные дни поднимется на ноги. Я доктора хорошо знаю, аллах дал ему могущество и силу хакима Лукмана [17] . Иди, сынок, садись рядом… Я тебе об одном случае расскажу.
17
Лукман — легендарный врач, обладавший, якобы, способностью излечивать все болезни и проживший 44400 лет. Иногда его отождествляют с Гиппократом.
Мухтар-ага сбросил халат, расстелил на земле, опустился на него. Ферхат примостился рядышком, подошли бойцы, опустились полукругом на корточки. И старик поведал о том, как доктор спас от смерти одного торговца из Кабилии и торговец в благодарность закатил в честь доктора пир на всю округу. Мухтар-ага с такими подробностями, смакуя, стал рассказывать об этом пире, словно сам на нём был. Но закончить ему не удалось. Из пещеры вышел доктор Решид. Старик поспешно поднялся навстречу.
— Ахмед-джан, сын мой!..
Доктор в изумлении остановился:
— Боже мой, Мухтар-ага?
— Я, сынок… это я… я самый и есть…
Они сердечно обнялись, как отец с сыном после долгой разлуки. Мухтар-ага отступил на шаг, оглядывая доктора: повзрослел, раздался в плечах, прямо-таки молодец. Однако в глазах уже нет прежней юношеской беззаботности, они смотрят серьёзно и даже устало, широкие брови хмурятся, а на лбу вон и морщины появились…
Сам же Мухтар-ага, на взгляд доктора Решида, не то что постарел, а пожалуй, даже помолодел. Его аскетически худое, опалённое солнцем лицо освещалось улыбкой, в ясном взгляде всё та же прежняя хитринка. И лишь в коротко подстриженной бороде ни одного чёрного волоса. Одет старик был в длинную, до колен, рубаху из дешёвой бумажной ткани, на голове чалма. Из-под рубахи торчали худые волосатые ноги. Громадные солдатские ботинки на них казались парой тяжёлых камней, привязанных к ступням.
Не сводя с доктора тёплого, ласкающего взгляда, Мухтар-ага покачал головой:
— Знал я, сынок, знал! Верил, что не сегодня-завтра появишься здесь… Злодей топит в крови весь край, над миллионами занёс меч. В такой час может ли человек, прислушивающийся к голосу совести, стоять в стороне от народа? Добро пожаловать, сынок! Молодец!
Щёки доктора Решида порозовели. У него было такое состояние, будто он, обвиняемый, стоит перед судом. Будь это настоящий суд, доктору не было бы так стыдно, как сейчас. «Человек, прислушивающийся к голосу совести…» В самую цель попал старик!
— Не все люди, Мухтар-ага, устроены одинаково, — сказал наконец доктор. — У одного совесть просыпается раньше, у другого — позже. В этом отношении аллах не слишком был благосклонен ко мне.
Мухтар-ага уловил в голосе доктора скрытую горечь и понял, что, сам того не желая, обидел его.
— Нет-нет, сынок, ты не расстраивайся, что поздно пришёл. Ты и там для людей работал. Тысяча и один человек не могли бы сделать для народа столько, сколько сделал ты. Я хорошо помню твоего отца, он всегда заботился о людях. Ты достойный сын его, оставил старую мать и пришёл к нам разделить судьбу своего народа. Разве тебя кто-нибудь принуждал к этому? Нет, ты пришёл, сам, следуя велению совести. А попробуй приведи сюда Бен Махмуда? Не придёт — порода другая, народ он любит не больше вон тех крыс, что снуют по Сахаре. А ты, сынок, совсем другой человек. Пусть создатель побольше даст Алжиру таких сыновей, как ты!
Доктор слушал, не поднимая глаз. Чем доброжелательнее говорил старик, тем смятеннее становились его чувства. Ведь он пришёл сюда, но как? Пришёл случайно, временно. Вероятно, вообще не появился бы, если бы Халеда доставили в Орлеан. А старик думает, что он присоединился к повстанцам. Радуется этому. Хватит ли у него духа предать доверие старика и спокойно вернуться домой?
Внимательно посматривающий на доктора капитан понял, что пора вмешаться в разговор.
— Прошу извинить, Мухтар-ага, — сказал он, взяв доктора Решида под руку. — Будем живы, продолжим беседу вечером за чаем, в спокойной обстановке. А сейчас мы с доктором пройдёмся.