Непорядок вещей

Ренделл Рут

— Нет, я так не думаю. У нас могло получиться, и почти получилось.

— Я уже не говорю о том, что вы могли причинить вред Санчии.

— Несравнимо меньший, чем жизнь рядом с жестоким преступником. — Тут ей в голову пришла тревожная мысль. — Она же не вернется назад?

— Конечно, ей придется вернуться, — сказал Вексфорд, тяжело вздохнув. — Я все понимаю, но что бы ни сделал мистер Девениш, он ее родной отец, который живет в предположительно стабильном браке с ее родной матерью. — Джейн подалась вперед, и он остановил ее жестом. — Подождите минутку, мисс Эндрюс. Я выслушал вас внимательно, и вашим словам я верю. Однако миссис Девениш

не обращалась к нам по поводу мужа, а без ее заявления мы не можем действовать. Если бы она хотела, то, вероятно, давно уже обратилась бы, не так ли? Из вашего рассказа следует, что это продолжается уже тринадцать лет.

— Ему расскажут о том, что сделала Фэй? Я имею в виду, что она увезла Санчию?

Она произнесла эти слова так, что у Вексфорда по спине побежали мурашки. Он хотел отстраниться, остаться невозмутимым, но не мог ничего с собой поделать и содрогнулся.

Он постарался это скрыть и ответил как можно прохладней, что да, конечно, Девениш должен знать, отметив про себя, что он, вероятно, уже знает, ведь Санчия могла вернуться в семью. И что такие вопросы нужно решать сразу. Он не хотел смотреть в бледное испуганное лицо Джейн Эндрюс, но пришлось.

— Он ее убьет, — повторила она.

Возвращение пропавшего ребенка родителям должно быть одним из самых приятных моментов в работе полицейских. Вексфорду доводилось находить детей, приводить их домой, видеть отчаявшуюся мать, радость на отцовском лице, все это грело душу. Но сейчас все иначе, и счастливый момент превратился в. — он не мог подобрать нужного слова. Ужас? Смятение? Наверное, огромную опасность. Но сделать это придется, и сделать ему самому.

Напрасно Джейн Эндрюс просила не давать хода этой истории. Джейн Эндрюс и Луизе Шарп будет предъявлено обвинение, правда, непонятно, какое именно. В любом случае, это подождет. Вряд ли сестры решат скрыться. Что же до Фэй Девениш, Вексфорд не мог думать о еще каком-то наказании для нее, а о ее муже вообще не хотел вспоминать. Решив действовать по обстоятельствам, что было несвойственно ему, он велел Дональдсону везти его на Плоуменс-лейн, к «Лесной хижине».

Он приехал к ним впервые после разговора с Сильвией и откровений Джейн Эндрюс. И теперь это место уже не казалось ему столь идиллическим. Мирный укромный уголок Кингсмаркэма между старым центром города и холмами превратился в мрачное логово, где за прекрасными деревьями скрываются зловещие тайны.

Глядя на освещенный солнцем дом, уютно устроившийся в тенистой лощине, никто бы не подумал, что здесь много лет подряд совершается преступление, насилие над беззащитным существом. Картина была такой безмятежной, и вокруг царило такое спокойствие, что Вексфорд засомневался. Может, Джейн Эндрюс придумала все, желая что-то скрыть? У Фэй Девениш, наверное, имелась другая причина, по которой она хотела отдать своего ребенка в чужую семью. Но едва старший инспектор увидел ее в дверях, как понял, что Джейн не солгала, и растерялся.

Стивена Девениша дома не оказалось. Он в брайтонском офисе «Морских авиалиний», сказала Фэй таким тоном, словно не сомневалась, что Вексфорд хочет видеть именно мужа, а не ее.

— Я рад, что застал вас одну, миссис Девениш.

— Скоро вернутся мои сыновья.

Неужели она его боится?

— Мне нужно поговорить с вами. Наедине, без сыновей. Я хочу вам кое-что сказать.

Она догадалась, что. Прочла это по его лицу и побелела как полотно. Вексфорду показалось, что она сейчас

упадет в обморок, и он пожалел, что не взял с собой Линн или Венди Бродрик. Но она быстро взяла себя в руки, даже сумела изобразить подобие жалкой улыбки. Вексфорд подумал, что всю жизнь она только и делает, что справляется с болью и приходит в себя после очередного удара.

Он было направился в знакомый кабинет, где однажды разговаривал с ней, когда она лежала на кожаном диване (тогда еще показалось, что вид у нее нездоровый, и ей трудно говорить), но Фэй тронула его руку своими хрупкими прозрачными пальцами.

— Нет, не туда. Пожалуйста, пройдемте в другую комнату.

И он вспомнил слова Джейн Эндрюс о том, что этот истинно мужской кабинет, обитый темными панелями, с кожаной мебелью, шпагами и кинжалами на стенах, для Фэй нечто вроде пыточной. Он проследовал за ней на кухню, вотчину хозяйки дома.

На столе, том самом, за которым рыдал Девениш, стояла огромная деревянная чаша, до краев наполненная бледно-желтыми яблоками, темно-зелеными грушами, огромными апельсинами, золотыми бананами и гроздьями винограда, похожего на нефритовые бусы. Все фрукты отборные, без единого пятнышка. Оба окна распахнуты, ветер развевал белоснежные занавеси и трепал листья базилика, шалфея, чабреца и майорана, которые росли в глиняных горшках на подоконнике. Расписные дверцы часов с кукушкой закрыты.

Он предложил ей сесть и сам сел напротив. С огромным облегчением он отметил, что на ее лице нет синяков, ссадин или шрамов, и все, быть может, не так плохо, а Джейн, возможно, все же преувеличивает. Фэй посмотрела на него и тут же отвела взгляд. Вексфорд сказал, что Санчию нашли, что девочка цела и невредима, находится в доме Луизы Шарп, и что, однако, похитила ее не миссис Шарп.

— Это сделали вы, миссис Девениш. — Это был не вопрос, а утверждение. — Можете не объяснять, почему. Я знаю.

Она уже не бледнела и в обморок не падала, лишь вздохнула.

— Ее кто-то привезет?

— Примерно через полчаса.

Фэй замялась. И с трудом выдавила из себя слова, которые так боялась произнести:

— Как мне сказать об этом мужу?

Можно было ответить жестко, мол, надо было раньше думать, но Вексфорду даже в голову такое не пришло.

— Мы к этому скоро вернемся. Ваша подруга мисс Эндрюс многое рассказала о вас и мистере Девенише. Думаю, вы догадываетесь, что именно. Если все это правда, и вы… как бы это сказать, являетесь жертвой повторяющегося насилия…

Она остановила его жестом, и теперь слова хлынули из нее.

— Вы хотите сказать, что я могла вам позвонить, то есть позвонить в полицию, обвинить его, отдать под суд и уйти от него… но куда? И все это не прекратилось бы, не прекратилось, он бы только злее стал, и куда бы я ни ушла, он бы меня нашел, я уверена. Это его слова: «я тебя найду, куда бы ты ни сбежала». Так что бежать мне некуда, некуда, пока он жив или пока жива я — выхода нет.

Фэй прижала кончики пальцев к векам, потерла виски, словно пыталась сосредоточиться, и взгляд ее был полон жалкой отваги, отчаянной надежды:

— Если только он не изменится. Год назад показалось, что он меняется, когда… в общем, когда он целых четыре недели меня не трогал. Недолго, конечно, но на какое-то время все стало не так ужасно. Потом началось опять. У него что-то не ладилось на работе, а я… я не всегда бываю такой, какой он желает меня видеть, женой, которой — если хотите — он заслуживает. Как, по-вашему, он может измениться?