Неповторимое. Книга 2
Шрифт:
Через штаб армии попросил, и мне прислали группу следователей, которые начали вести разбирательство по уже зафиксированным преступлениям.
Видно, мои обращения к офицерам возымели действие, тем более что в приказе было прямо записано: начальнику тыла полка полностью обеспечить весь личный состав установленной формой одежды взамен одежды с нарушениями (последнюю либо распустить на ветошь, либо сжечь). Для насаждения четкого распорядка дня всему офицерскому составу, командиру полка включительно, помочь личному составу выполнять необходимые процедуры в утреннее (с подъема) и в вечернее время, в том числе под руководством офицеров проводить физическую зарядку и самоподготовку. Всех нарушителей
Было также дано указание, что с получением приказа командира полка командирам подразделений и особенно заместителям по политической части широко разъяснить всему личному составу значение приказа для решительного изменения жизни полка. Это многократно делалось и на политинформациях, и на политзанятиях, и на занятиях по изучению уставов, на что, как и на строевую подготовку (на последнюю выделялся ежедневно один час), было специально отведено в эти дни значительно больше времени. Теперь в каждой роте с помощью музыкантов раздавалась строевая песня. В выходные дни проводились спортивные праздники. Каждый гарнизон построил себе хорошие спортивные городки, материалы для которых мы получили в отделе фондового имущества Северного флота.
Между прочим, в приказе также было записано, что, в дополнение к Уставу, как временная мера, все военнослужащие, независимо от ранга, отдают друг другу честь и каждый из них обязан первым проявить эту инициативу. Кстати, я этим методом пользовался все 50 лет службы, а на Рыбачьем — с первого своего шага. Солдаты, да и офицеры, которым я при встрече первым отдавал честь, уверен, думали вначале, что к ним прибыл командир полка с какими-нибудь отклонениями (это по меньшей мере). Но со временем все встало на свое место — солдат еще издалека, наблюдая, что навстречу идет командир полка, приводил себя в порядок, поправляя головной убор, подтягивался и, перейдя на строевой шаг, четко отдавал честь. Может, кому-то покажется, что это мелочь и даже солдафонство, фактически же это рождало у воина высокие чувства благородства, уважения к воинским устоям, а следовательно, и к Вооруженным Силам и стране.
В целом положение стало со временем меняться. Правда, не обошлось и без тяжелых последствий. Дважды приезжал суд военного трибунала и проводил показательный процесс над лицами, грубо нарушающими дисциплину, не выполняющими Устав и оказавшими командирам физическое сопротивление. В обоих случаях нарушители получили значительные сроки. Судом офицерской чести судили трех офицеров. Процедура тяжелая, но отступать было нельзя. Правда, двум объявили только выговор, а третьего решили понизить в воинском звании от старшего лейтенанта до лейтенанта.
Одновременно офицеры, у которых положение явно улучшалось, и это видели все, конечно, широко поощрялись. Мне удалось добиться, чтобы несколько командиров рот и заместителей командиров батальонов могли уехать к новому месту службы. Вместо них замену не прислали. Это позволило нам в полку сразу выдвинуть целую группу офицеров на вышестоящие должности.
Но вернусь к командно-штабному учению. Заручившись поддержкой нового начальника штаба армии генерал-майора И. И. Белецкого, я практически смог на учении «подвигать» все подразделения полка, привлекая их на различных этапах отработки многих учебных вопросов. А что касается танкового батальона, то он выходил в центр Рыбачьего и совместно с полковой школой уничтожал «воздушный десант противника». Мало того, учебная группа танков выходила на полуостров Средний и отстрелялась там боевыми снарядами по мишеням, которые, по моей просьбе, были выставлены моряками из базы в Лиинахамари.
Учение прошло динамично,
Не обошлось и без домашних «картинок»: во время штормового ветра звонит мне жена по телефону на учение и говорит сквозь слезы, что у нас разваливается дом, что все скрипит, стонет и дом вот-вот рухнет. Я, естественно, как мог, успокоил ее и, перезвонив дежурному по полку, попросил его разобраться с обстановкой и передоложить. Через полчаса звонит и докладывает, что действительно дом сильно скрипит, но развалиться не должен — все щитовые дома скрипят. Конечно, с отъездом Белова можно было переехать в квартиру командира полка, но там затеяли перекладывать печи (одна стояла на кухне, а вторая — на две комнаты) и развезли этот ремонт на неделю. Вернувшись с учения, первое, что услышал от жены, было неожиданное заявление:
— Вон видишь гору Ракопахту? Так вот, если я здесь, на Рыбачьем, помру — похоронишь меня на этой горе.
Причем все это было сказано серьезно, сквозь слезы. Но ничего, все обошлось. А после этого ей пришлось увидеть и пережить столько всяких трудностей, значительно более тяжелых, чем на Рыбачьем.
Прожили мы август, сентябрь, октябрь. Дела стали заметно поправляться. Улучшили быт солдатам и офицерам. Тем офицерским семьям, которые жили в сборно-щитовых домах, помогли обить стены снаружи толстым слоем пакли, а сверху — вагонкой. Несколько десятков кубометров ее я привез из Мурманска — с того заводика, который организовал в 266-м мотострелковом полку. Правда, это пошло в обмен на несколько огромных прожекторов и большое количество кабеля, что я взял, конечно, у моряков.
Еще в августе вместе с начальником тыла я поехал осмотреть низменность, простиравшуюся от Озерка — поселка, где размещался штаб полка, до горы Ракопахта — это на юго-восточной оконечности полуострова. Оказалось, что там такие сочные травы, что не сыскать и в средней полосе страны. А у нас в каждом батальоне было по две коровы.
Спрашиваю:
— Почему вы не заготавливаете сено для коров?
— На то количество коров, что есть, мы заготавливаем. Да и нам еще сюда забрасывают.
— А почему вы не держите стадо?
— Да зачем? Нам присылают осенью мороженое мясо, у нас хороший естественный холодильник-ледник, и всего этого хватает до следующей осени.
— Думаю, что это не лучший вариант. Переговорите с тыловиками армии и округа и скажите, что есть такое мнение, чтобы с весны следующего года нам завезли телят. Они на этих выгонах за лето нагуляют столько, что мы по первому виду (финансов) будем иметь огромные накопления, которые в свою очередь сможем использовать в социальных интересах личного состава.
Забегая вперед, должен сказать, что к нашей идее отнеслись очень внимательно и оперативно. Тем более что мы обосновали ее предложениями и примерами из прошлого — финны на Рыбачьем откармливали скот. И действительно, в мае 1959 года нам большим сухогрузом завезли 500 телят, в основном бычков, килограммов на 150–200 каждый. А к ноябрю они весили уже около полутонны. Правда, мы подкупали и комбикорма. Фактически мы обеспечивали полк свежим мясом весь год. К тому же вылавливали большое количество трески. Рыба давалась солдатам и офицерам без ограничения. Так что продовольственное обеспечение личного состава было на высоком уровне.