Непознанный мир веры
Шрифт:
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
«Церковь — это источник всего того живого и духовного, светлого и творческого, что действует в вас… Посторонний и холодный взгляд не заметит в ее жизни ничего, кроме игры человеческих и политических страстей… Но мы-то знаем, что у нашей Церкви есть иная жизнь, которая не является нашей, но даруется нам. И нужны любящие и верующие глаза, чтобы узреть дыхание благодати в жизни той Церкви, что и выговорить иначе нельзя, как с большой буквы».
Святейший Патриарх Алексий II
«Владеем сокровищем, которому цены нет, и не только не заботимся о том, чтобы это почувствовать,
Эта Церковь, которая, как целомудренная дева, сохранилась одна только от времен апостольских в непорочной первоначальной чистоте своей, эта Церковь, которая вся с своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена прямо с неба для русского народа, которая одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, которая может произвести неслыханное чудо в виду всей Европы, заставив у нас всякое сословье, званье и должность войти в их законные границы и пределы и, не изменив ничего в государстве, дать силу России изумить весь мир согласной стройностью того же самого организма, которым она доселе пугала, — и эта Церковь нами незнаема! И эту Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь!»
Николай Гоголь
Как Пьер Паскье стал отцом Василием
Он похож на большого мудрого ребенка. Глаза наивные, немножко грустные, когда шутит — светятся задором. Говорит по-русски свободно, правда, с акцентом, иногда смешно путая слова и по-французски грассируя.
Когда-то отец Василий был Пьером Паскье. Родился в католической семье в городе Шолэ, что на северо-западе Франции. Каждое воскресенье родители водили мальчика в католический храм. Пьер даже время от времени прислуживал священнику в алтаре. О России Пьер узнал от своей крестной матери, которая туристкой побывала в Троице-Сергиевой лавре и привезла оттуда фотографии. Тогда же юноша прочитал во французском переводе книги о Сергии Радонежском и Серафиме Саровском.
Интерес к Православию подогрел и русский церковный хор, пение которого потрясло Пьера до глубины души. Дыхание Православия доносилось и из Греции: все же Афон ближе географически к Франции, чем Россия. Интерес к восточному христианству оказался настолько сильным, что в 1980 году молодой человек принимает монашеский постриг и отправляется в греко-католический (униатский) монастырь Иоанна Предтечи, что неподалеку от Иерусалима. О том, чтобы окончательно порвать с католичеством, тогда еще не было и речи. Такие мысли появились на Святой Земле. В пяти километрах от монастыря Иоанна Предтечи находился русский Горненский женский монастырь. И отцу Василию Паскье приходилось часто общаться с православными.
Решающей оказалась встреча с русским иеромонахом Иеронимом. До приезда в Иерусалим отец Иероним — батюшка необыкновенной духовности и прозорливости — долгие годы подвизался на Афоне. Он произвел на отца Василия, по его словам, впечатление необычайное. «После знакомства с отцом Иеронимом я уже окончательно заболел «ортодоксикозом»», — улыбается батюшка. В то время он уже не пропускал ни одной воскресной и праздничной православной литургии в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Рано утром пешком возвращался (15 километров!) в свой монастырь, где в пять утра должен был звонить в колокола — будить братию. «В те дни я практически не спал, — признается отец Василий. — Но Господь мне давал нечеловеческие силы через необыкновенную радость, которую я испытывал на службе». Итак, шел 1993 год. Отец Василий был уже иеродиаконом. В греко-католическом монастыре Иоанна Предтечи его двойная жизнь, естественно, не могла остаться незамеченной. Ему запретили выходить за территорию монастыря и встречаться с русскими. Француз истосковался по самой русской речи, к которой уже привык.
Через месяц собрал свой нехитрый скарб, весь уместившийся в небольшой котомке, и поспешил к батюшке Иерониму. «Через год буду в России и тогда возьму тебя к себе», — сказал отец Иероним. А пока было решено, что отец Василий отправится к себе на родину,
Вечерний звонок застал отца Василия в доме родителей. У него от волнения застучала кровь в висках. Звонили из Москвы и на ломаном французском интересовались: правда ли, что он хочет переехать в Россию и принять Православие? Вскоре после получения приглашения, 9 января 1994 года, отец Василий прилетает в Москву. Первая радость и первое волнение от столь долгожданной встречи с Россией. Чин присоединения к Православной Церкви состоялся на первой неделе Великого поста в Даниловом монастыре, в Москве. А через три дня он уже служил как диакон свою первую литургию вместе с патриархом. Особый интерес собравшихся вызвало то, что «новоначально присоединенный» возглашал ектеньи на французском языке.
Из дневника отца Василия: «Из Москвы меня направили в Псково-Печерский монастырь. Первое время, несмотря на доброжелательное отношение братии, я чувствовал глубокое одиночество и много болел, что усугублялось плохим климатом. Работать меня отправили на трактор, я должен был привести его в порядок. Я долго этим страдал, потому что техпаспорта по-русски прочесть не мог. Трактористом так и не стал. Следующим послушанием было строительство. Я был штукатуром. Без знаний русского языка чувствовал себя «инвалидом», не мог общаться с людьми. Эконом обзывал меня бараном. Я все вытерпел, конечно не без слез. С тех пор как я простился с отцом Иеронимом, я оставался без новостей от него. С болью сердечной ждал, когда он приедет. От паломников из Иерусалима услышал, что батюшка будет в России после Пасхи…»
Наконец отец Иероним приехал в Псков, чтобы забрать отца Василия. Указом патриарха оба они направлялись на постоянное служение в Чувашскую епархию, нести свет Христов в российскую глубинку. В селе Малое Чувашево, куда с самыми благородными помыслами прибыли батюшки, их встретила агрессивная толпа местных граждан с дубьем и кольем, перегородив дорогу в церковь. Люди выкрикивали оскорбления в адрес священнослужителей, обвиняли их в том, что они купили место в этом приходе, обзывали масонами. На все крики отец Василий, к тому времени еще недостаточно знавший русский язык, а уж тем более ненормативную лексику, лишь недоуменно хлопал глазами: «Что они говорят? Что за шум?» Отец Иероним объяснил. Ночью «франкмасон» на всякий случай, дабы не лишиться головы, положил себе под бок палку. А наутро батюшки собрались и уехали восвояси в Чебоксары. От греха подальше. Следующий приход, куда направили батюшек, находился в селе Никулино.
Из дневника отца Василия: «Приехали в Никулино. Ночь, дождь, света нет. Долго искали храм. Староста открыл нам сторожку. Мы выгрузили свой багаж. Нам истопили печку. Печь очень дымила. Постель была влажная, в ужасном состоянии. Крысы. В эту ночь я плакал, думал, куда я попал, зачем это мне все. Поневоле вспоминался теперь уже далекий чудный Иерусалим. Однако утром, за чашкой чая и дружеской беседой, отогрелся душой, и все мысли теперь были о служении».
С недавних пор иеромонах Василий — игумен и духовник Киево-Николаевского Новодевичьего женского монастыря, который располагается в небольшом деревянном городке Алатырь. Переезд в Алатырь отца Василия и особенно отца Иеронима, который возглавил и за короткий срок восстановил здесь из руин Свято-Троицкий мужской монастырь, вдохнул в этот тихо умиравший городок вторую жизнь. И духовную, и культурную. Зачастили сюда паломнические группы из других городов, именитые гости, в том числе из дальнего зарубежья. Среди прочих — посол Франции в России господин Юбер Колен де Вердьер, который заинтересовался своим соотечественником, ставшим православным священнослужителем и переехавшим жить в такую глубинку.
Из дневника отца Василия: «Мой путь получения российского гражданства — длинный и тернистый. Начиная с моего приезда в Никулино, меня постоянно обязывали приходить в органы, во всем подозревали. Городская администрация обращалась к президенту по моему поводу. Меня проверяли даже на СПИД. Я все стерпел. Наконец настал тот день, когда в Чебоксарах официально, перед взглядом телевизионных камер, я стал гражданином России!»
Андрей Полынский