Шрифт:
Annotation
14.09.16. Ненависть и больная привязанность может кануть в небытие, только вот от самих себя никуда не деться. Чувство вины тенью следует за Раневским и не дает даже права выбора. А мне, наконец-то освободившейся от тяжелого валуна ненависти, теперь непонятно, как реагировать на странное поведение парня, которому, как он говорит, на меня плевать. Так и живем, он мне помогает, то тут то там немного соврав, а я все больше погружаюсь в глупые выдумки. Ситуация критическая, но... ложь нам в помощь.
Морзе
Морзе Лилу
Неправда. Разум над душой
****
– Да еду я!
Мать его, когда загорится зеленый?
– Дорогой мой, - сестра делает нарочито слащавый голос.
– У меня встреча через полчаса, если ты не приедешь в течение пятнадцати минут, я скажу предкам, что ты в своей квартире развел притон.
– Я же тебя потом сдам, не рискуй, - произношу угрожающе.
Желтый перестает мигать - загорается зеленый. Давлю на газ, выруливая на проспект.
– В общем, ты меня понял, - слышу, как в трубке что-то громыхает.
Диана орет куда-то в глубину комнат:
– Данька! Не дергай Балу за хвост!
– пес на заднем плане весело тявкнул, послышался детский хохот.
– Скоро приедет дядя, успокойся, иначе я ему все расскажу!
– Ну ма-а-а-ам, - заныл мелкий.
Диана тяжело вздохнула:
– Где ты сейчас?
– Я уже на Советской.
– Блин, Федь, не успеваю!
– Могла бы его сама отвести еще утром, чего только сейчас позвонила?
– обгоняю тормозящую десятку.
За рулем какой-то мужик машет мне кулаком и что-то орет. Фыркаю.
– Не могла! Я не знала, что у меня планы появятся.
– Твои планы носят Ролекс и трусы от Кельвин Кляйн?
– Откуда ты?..
– девушка приходит в замешательство.
– Ах ты чмошник! Ты мою переписку читал?!
– Нет, ты сама мне переслала сообщения.
Было очень интересно рассматривать в своем телефоне пришедшие в социальную сеть фотки какого-то бизнесмена и комментарии Динки. Особенно: "попа как орех, серьезно. Сама не верила, пока не потрогала".
– О Господи!
– слышу, как та бьет себя по лбу, или по щеке, хрен разберешь.
– Я ж не тебе...
– Да я это как-то сразу осознал, - хмыкнул.
– цензура, а я даже не заметила.
– Я заметил.
В трубке воцарилось молчание.
– Ты же понял, что это чисто женские дела?
– М-м, - я закивал, словно она могла меня видеть, и осмотрелся, перестраиваясь во второй ряд для поворота.
– Вы, девки, все мужские жопы обсуждаете?
– А вы, парни, нет?
– язвительно ответили мне, скрывая досаду.
– Мужские - нет, - хмыкаю, параллельно выворачивая руль вправо.
Она шумно выдыхает в трубку.
– Ты где уже?
–
– Выезжаю на железнодорожку.
– Блин. Ладно, - послышались шаги.
– Перезвони, когда под подъездом будешь, Данька куда-то влез.
– Окей.
Сестра отключилась, я бросил телефон на соседнее сиденье и мысленно прокрутил все, что мне нужно успеть за сегодня. Ну, если мои занятия можно назвать делами, а не тупой тратой времени, то я очень занятой человек. Треня по плаванью, встреча с друзьями, покатушки на окраине города, заезд во все ночные заведения. График забит часов до пяти утра, и прямо сейчас возникла некоторая несостыковочка, которая может все нарушить.
– Динка-Динка...
Поворачиваю на въезде во дворы, налево и вдоль до девятого подъезда на минимальной скорости. Обгоняю старушку, медленно идущую по алее. Плавно торможу.
– Дин, я приехал, когда вы выходите?
– смотрю на часы, ложу пальцы на руль.
– Щас, - сестра шумит чем-то прямо под ухом, так, что динамик безбожно шипит и мне приходится отстранить его.
– Я выйду через пять минут.
– Данила отпусти, пусть спускается.
– Ага.
Что-то громко хлопает, связь прерывается. Кладу телефон в бардачок и потираю переносицу. Выпадаю из реальности на несколько минут.
Недавно что-то случилось. То, что заставило меня впервые за столько лет со скепсисом взглянуть на себя со стороны и понять, что я что-то делал не так. Понять и задавить в себе странное зарождающееся тепло, которое чем-то мягким и пушистым грело меня где-то под лопатками и вниз по позвоночнику, а затем внутрь, оплетая тонкими извивающимися лентами мои легкие. Хотелось оставить этого странного зверя внутри, хотелось его потешить и накормить чем-то, что он любит. Хотелось, но только мне.
Пришлось придушить. Всего какие-то мгновения он корчился в агонии, а затем, с резким смешком, его бездыханный дух просочился в воздух и расселся в серой городской дымке, словно пепел.
" - Вот как, значит".
И все, что оставалось от тепла, растворилось и погасло в вечернем воздухе. Впервые получилось глубоко вдохнуть - много места внутри освободилось, но и оно долго не пустовало. Всего через несколько минут после исчезновения предшественника, на смену пушистому теплому зверю где-то через затылок просочился ядовитый росток. Он мгновенно пустил корни, и под кожей тоненькими лозами заплел все нервы, а в голову выпустил свои плоды. Чувство вины.
Странная штука симпатия (я так это называл). Она закрывает глаза не только на минусы и недочеты своего объекта, но и заставляет забыть, какие нехорошие дела натворила непосредственно особа, которая ее чувствует. И все это время мне было непонятно, что такого я мог сделать, чтобы ко мне можно было так относиться. Пренебрегать. Избегать. Отворачиваться. Полный набор. Но все, что мною сделано, теперь как на ладони, и я сам, порой, удивляюсь этим поступкам.
Жалкая попытка оправдаться.