Неправое дело
Шрифт:
– Луи Кельвелер? Чем обязан?
Мишель Шевалье улыбался, но не слишком дружелюбно. Луи к этому привык. Неожиданный визит официального представителя министерства никогда не радовал выборных чиновников, какой бы пост они ни занимали. По-видимому, Шевалье не знал о его отставке или же эта отставка его не успокоила.
– Ничего такого, что могло бы вас обременить.
– Хочется верить. В Пор-Николя все на виду, городок маленький.
Мэр вздохнул. Наверняка он страдал от безделья. Скрывать нечего, да и заняться нечем.
– Итак? – начал мэр.
– Пор-Николя,
У Шевалье были большие голубые глаза, которые ему никак не удавалось сощурить, хотя он явно этого хотел.
– Сейчас покажу, – сказал Луи.
Он порылся в куртке и нащупал бородавчатый бок Бюфо, который дрых у него в кармане. Черт, утром он взял его с собой на прогулку к распятию, а потом забыл оставить в гостинице. Доставать его сейчас не время, вялое лицо мэра выглядело слишком озабоченным. Комок газеты оказался под брюхом Бюфо, который относился к вещественным доказательствам без уважения, а потому устроился сверху.
– Вот эта вещица, – сказал Луи, положив наконец хрупкую косточку на письменный стол Шевалье. – Она беспокоит меня настолько, что я приехал сюда. И надеюсь, что для беспокойства нет оснований.
Мэр наклонился, посмотрел на кость и неторопливо покачал головой. До чего спокойный, уравновешенный тип, подумал Луи, ходит не спеша, ничем его не проймешь, и с виду не дурак, если не считать этих больших глаз.
– Это человеческая кость, – пояснил Луи, – крайняя фаланга большого пальца ноги, которую я, к несчастью, обнаружил на площади Контрескарп, на решетке под деревом, и которая, я прошу прощения, месье мэр, находилась в собачьих экскрементах.
– Вы роетесь в собачьих экскрементах? – важно осведомился Шевалье без тени усмешки.
– В Париже прошел сильный ливень. Органику смыло, и кость осталась на решетке.
– Понятно. А при чем здесь наша община?
– Эта вещь показалась мне необычной, даже неприятной, потому-то я и обратил на нее внимание. Нельзя исключить несчастный случай, или, если уж предполагать худшее, пес мог забрести в комнату, где лежал покойник. Но мы не можем также исключить малейшую вероятность убийства.
Шевалье сидел неподвижно. Слушал и не возражал.
– А при чем здесь наш город? – повторил он.
– Сейчас поясню. Я ждал в Париже, но ничего не произошло. Вы же знаете, в столице труп долго не скроешь. В пригороде также никаких происшествий, и вот уже двенадцать дней никто не заявлял о пропаже людей. Поэтому я проследил за собаками-путешественницами, теми, что едят здесь, а испражняются далеко от дома, и выбрал двух из них. Я решил проследить за питбулем Лионеля Севрана.
– Продолжайте, – сказал мэр.
Он казался таким же вялым, но слушал теперь более внимательно. Луи облокотился на стол, подперев кулаком подбородок. Другую руку он держал в кармане, потому что глупая жаба не желала снова засыпать и ерзала внутри.
– В Пор-Николя произошел несчастный случай на берегу.
– Наконец-то дошли до сути.
– Да. Я приехал убедиться, что произошел именно несчастный случай.
– Да, – отрезал Шевалье, – несчастный случай. Пожилая женщина упала со скалы и разбилась. Об этом писали в газетах. Жандармы из Фуэнана сделали все, что требовалось. Вне всякого сомнения, произошел несчастный случай. Старая Мари всегда там гуляла, и в дождь и в зной. Она собирала там морских моллюсков, литорину, возвращалась с полными сумками. Вот и пошла туда как обычно, но в тот четверг шел дождь, водоросли были скользкие, в темноте она упала… Я хорошо ее знал, никто не причинил бы ей вреда.
Лицо мэра омрачилось. Он встал и, вяло прислонившись спиной к стене за своим столом, снова стал выворачивать пальцы. По его разумению, разговор был исчерпан.
– Ее нашли только в воскресенье, – добавил он.
– Поздновато.
– В пятницу никто не встревожился, у нее был выходной, а в субботу в полдень, когда она не появилась в кафе, зашли домой к ней и ее хозяевам. Никого. И только в четыре начались поиски, немного по-дилетантски, правда, никто всерьез не волновался. Никому в голову не пришло искать ее в Вобане. Уже три дня была непогода, кто мог подумать, что она пойдет за моллюсками. В конце концов в восемь вечера позвонили в жандармерию Фуэнана. Ее нашли на следующий день, прочесав все вокруг. Берег Вобан не близко, это на мысу. Вот и все. Как я уже говорил, необходимые меры были приняты. Произошел несчастный случай. И что теперь?
– А теперь необходимые меры уступают место искусству. У нее на ноге ничего не заметили?
Шевалье покорно уселся на свое место, мельком взглянув на Кельвелера. Кельвелера не просто будет заставить уйти, и он не тот человек, которого можно выставить.
– В том-то и дело, – сказал Шевалье. – Вы избавили бы себя от труда ехать в такую даль, если бы просто позвонили мне. Я сказал бы вам, что Мари Лакаста упала со скалы и с ее ногами все в порядке.
Луи опустил голову и задумался:
– В самом деле?
– Абсолютно.
– Не будет ли бестактностью с моей стороны, если я попрошу у вас протокол?
– Не будет ли бестактностью с моей стороны, если я спрошу, специально ли вас сюда прислали?
– Я больше не служу в министерстве, – улыбнулся Луи, – и вы об этом знали, не так ли?
– Я только догадывался. Значит, вы здесь в качестве добровольца?
– Да, и вы совершенно не обязаны отвечать на мои вопросы.
– Вы могли бы сказать сразу.
– А вы меня сразу не спрашивали.
– Это правда. Прочтите рапорт, если вас это успокоит. Спросите его у моей секретарши, только, пожалуйста, не выносите его из кабинета.
Луи в который раз спрятал в карман косточку, до которой, похоже, решительно никому не было дела, как будто Париж усеян кусочками женских пальцев. Он внимательно прочел рапорт, составленный жандармами в воскресенье вечером. О ногах действительно ни слова. Он попрощался с секретаршей и вернулся в кабинет мэра. Но тот вышел пропустить стаканчик в кафе напротив, как объяснил молодой человек в приемной.