Непристойное предложение
Шрифт:
– Да.
– Правда? – Она выглядела чрезвычайно удивленной. – Росс сказал, что ты был тогда уже слишком пьян, чтобы помнить или хотя бы просто осознавать, что ты делаешь.
Коннор ощутил внезапную и безосновательную неприязнь к ее братьям, особенно к Россу.
– Разумеется, я осознавал, что делал, – отрывисто сказал он. – Мне не хотелось, чтобы ты простудилась. Боже правый, хоть кому-то из твоих братьев нужно было не просто изредка уделять тебе внимание, но и заниматься твоим воспитанием. Знаешь, Пэйтон, с их позволения ты выросла полудикой. Когда я думаю о тех вещах, с которыми ты сталкивалась каждый божий день, вещах, о которых
Она посмотрела на него, даже и не думая возмущаться.
– Но ведь, в конце концов, со мной ничего не случилось, – напомнила Пэйтон, пожав плечами.
– И это определенно не является заслугой твоих братцев! С тобой все в порядке потому… не знаю почему. Полагаю потому, что у тебя есть здравый смысл, осмелюсь добавить, что его у тебя больше, чем у твоих братьев вместе взятых.
Улыбка, которой она его одарила, была не менее ослепительной, чем закат.
– Спасибо, – только и произнесла Пэйтон в ответ.
Но это слово и та простота, с которой девушка вымолвила его, как будто что-то надломили в нем, и то, что Дрейк старался запрятать поглубже, вырвалось на свободу. В следующее мгновение он осознал, что опустился на колени перед Пэйтон, положил свои огромные загорелые ручищи на ее гладкие бедра и развел их в стороны.
Пэйтон, не шевелясь, посмотрела на него и окликнула:
– Дрейк?
Он поднял голову, сжав челюсти.
– Прошу, ради Бога, называй меня Коннором.
– Хорошо, Коннор. Что ты вытворяешь?
Вместо ответа Дрейк начал действовать. Он нагнулся вниз и коснулся губами мягкого лоскутка волос меж ее бедер. Пэйтон начала сопротивляться, и Дрейк понял, что напугал ее этим прикосновением. Она опустила руки ему на голову и уцепилась за отросшие волосы.
– Дрейк, – выдохнула она.
Но он обвил руками ее бедра, не позволяя вырваться. Он ласкал ее языком, и совершенно не удивился, когда обнаружил, что на вкус она была, как море – свежая и солоноватая. Еще бы! Пэйтон Диксон могла иметь только такой вкус.
– Дрейк, – повторила девушка более настойчиво.
Она не была влажной. Раньше, когда он проникал в нее, это было потрясающе легко, даже несмотря на то, что она была невероятно тугой. Если бы Дрейк не знал наверняка, что Пэйтон была девственницей в ту ночь на «Ребекке», он бы никогда не догадался, что был первым познавшим ее мужчиной, потому что она каждый раз была такой влажной и готовой для него. Но сейчас Пэйтон была сухой, а темные кудряшки пружинили на свое место всякий раз, когда он разделял их в попытке пройтись по каждому изящному изгибу своим языком. Затем он оставил долгий и пылкий поцелуй на ее бархатном лоне. Дрейк почувствовал, как в ответ пальцы девушки, запутавшиеся в его волосах, сжались в кулаки. Пэйтон снова попыталась вырваться, но быстро оставила эту затею, так как уже поняла, что он ее не отпустит. Дрейк же не отрывал от нее своих губ, изучая и лаская ее языком.
А затем его рот наполнился хлынувшими из нее соками. Он поднял голову и увидел, что затвердевшие соски Пэйтон, устремившись к небу, натянули ткань сорочки. Сквозь тонкий лен Дрейк мог видеть нежные очертания розовых ареол. Все еще держась за него, с откинутой назад головой, вокруг которой разметались темные волосы подобно вееру на песке, Пэйтон выглядела совершенным образцом женственности
Желая наблюдать за ней и навсегда запечатлеть ее образ в своих мыслях, Дрейк положил руку туда, где только что были его губы, и снова почувствовал ее сопротивление. Затем Пэйтон прижалась низом живота к его ладони, а с ее влажных приоткрытых губ сорвалось беспомощное бормотание, молитва – или мольба – о сильном желании. Не отрывая от нее взгляда, Дрейк продвигал свои загрубевшие пальцы в ее горячую влажную глубину до тех пор, пока они не оказались в самой сердцевине ее женственности. В ответ Пэйтон, забывшись от удовольствия, инстинктивно потерлась об него, как кошка.
Он не мог вынести такой сладкой пытки ни секундой больше. Освободившись от захвата ее рук, Дрейк отодвинулся и принялся расстегивать бриджи, срывая при этом пуговицы, пока его эрекция не вырвалась на свободу. Не озаботившись даже спустить штаны пониже, он расположился между ног Пэйтон, задержавшись лишь на мгновение, желая убедиться, что в этот раз он сможет сдержать себя и сначала увидит, как она достигнет пика, а потом уже получит свое.
Но затем, совсем как в прошлый раз, Пэйтон слегка придвинулась к нему, приподняв бедра так, что головка его члена погрузилась в ее мягкие теплые глубины. Но этого было достаточно, чтобы он тут же потерял самообладание. Следующее, что осознал Дрейк, был его дрожащий стон, и он погрузился в нее так глубоко, что испугался, не пронзил ли девушку насквозь.
Пока Дрейк наслаждался ощущением тела Пэйтон, обжигающий жар начал распространяться из ее сердцевины. Она удерживала его невероятно тугой хваткой, совершенно не сознавая – он был уверен в этом – той власти, что имела над ним, затем Дрейк ощутил, как руки Пэйтон обвились вокруг его шеи, а спина – выгнулась. Горячие мышцы, которые так крепко удерживали его эрекцию в своем плену, начали сокращаться, и он понял, что каким-то невероятным образом она достигла кульминации, даже ни разу не пошевелившись. Мускулами, о которых она наверняка даже не подозревала, Пэйтон ласкала, дразнила и пыталась затянуть его в себя еще глубже. Он застонал и склонил голову, прижимаясь ртом, все еще орошенным соками ее желания, к губам девушки.
В этот раз, когда он достиг кульминации, он сдерживал себя не более чем раньше. Только теперь Пэйтон лежала на мягком песке, а не на грубых камнях, так что когда Дрейк вколачивал себя в ее тело, он знал, что не причиняет ей боли. Когда же он пришел в себя и смог приподняться, чтобы взглянуть на нее, дабы убедиться, что Пэйтон цела и невредима, она улыбнулась ему с выражением, которое можно было охарактеризовать не иначе как самодовольное.
– Я думала, – произнесла она хриплым голосом, – что ты собирался идти за дровами для костра.
Дрейк взял локон ее волос и поднес к своим губам.
– Я передумал, – ответил он.
– Милости прошу, – промолвила она, – передумывать в любое время, как тебе захочется.
Глава 26
Пэйтон не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была так счастлива. О, она думала, что когда была маленькой и бегала по палубам отцовского корабля босиком и с хвостиками, то была вполне счастлива. И до появления мисс Уитби, когда Пэйтон было достаточно просто изредка оказаться рядом с Коннором Дрейком за одним столом во время обеда, она была счастлива.