Неприятности по алгоритму
Шрифт:
Приказ, пришедший следом, был до жути лаконичен и понятен: «Немедленное возвращение на Базу MTR-243 Млечного пути». Мысль, мелькнувшая вспышкой фотонов, о том, чтобы бежать, была отринута Браеном. Все равно рано или поздно найдут и предадут военному трибуналу. Лучше сейчас, чем спустя пару недель, месяцев или лет непрекращающейся погони. Встретить приговор с честью и достоинством, а не трусливой крысой, выколупанной из норы – хоть в этом у него пока сесть выбор. Вот она, плата, за призрачный проблеск счастья. Злость на Тери уже прошла, уступив место горькой иронии над собой. Браен поднял голову и вышел из комнаты. За дверью его уже ждали двое конвоиров.
Спустя галактические сутки на военной базе MTR-243 Млечного пути состоялся суд. Заседание заняло всего
Дранго усмехнулся. Могли бы и год дать, но решили перестраховаться, кабинетные крысы. Все равно в штрафных долго не живут, в среднем пару месяцев. Эти батальоны всегда были на острие атаки, когда впереди враг, сзади свои (дуло плазмомета в спину зачастую хуже огневого рубежа) и ты идешь на штурм. А тебя расстреливают в решето с обеих сторон. В отряды смертников часто посылали заключенных. Редко шли сами – наемники, которым терять уже нечего, а единиц хочется и побольше. Поэтому, зачастую в таких батальонах можно было встретить самый разный сброд, в чем Браен вскоре и убедился. Приговор зачитали и сразу же привели в исполнение. Зачем зря кормить заключенного? Если сразу не сожгли в пирокамере, пусть послужит на благо союзной родины – и отправили на место будущей службы.
Сокамерники? Сослуживцы? Встретили Браена с распростертыми объятьями, для начала распластав новичка по полу. Потом пару раз приласкали кулаком под ребра.
Столь теплый прием случился после фразы конвоира, впихнувшего его в «казарму» со словами:
– Вот здесь и подохнешь, ебинхень командирский.
Выпускников Академий штрафники не любили никогда. А за что любить тех, кто посылает тебя в мясорубку, в которой уцелеть практически не возможно. И если киборгов иногда берегли (дорогие ведь, заразы, куклы имплантные) то штрафники всегда были, есть и будут. Пока существует закон, есть и те, кто его нарушит. А если нарушать не хочет, то и дознаватели помочь могут. Так что смертников не жалко ни разу.
Когда Браена впихнули в казарму, больше напоминавшую камеру на шестьдесят шконок, чем комнату личного состава, штрафники восприняли его появление как подарок судьбы. Будет на ком спустить злость на командование!
Первый удар нанес Громила, да такой, что Дранго не удержался, но перекатившись, прыжком вновь поднялся на ноги. И тут же получил под ребра от Пса. Он по идее должен был бы уже завалиться, чтобы и остальные могли поучаствовать: кто носком сапога по почкам, кто кулаком в живот. Но Браен неожиданно крутанулся на месте и молниеносным движением вырубил самого Пса, и, не теряя времени, развернулся лицом к Громиле.
После того, как Дранго ударили первый раз, он понял – если сейчас не сумеет отбиться, показать, что он сильнее, то его просто-напросто забьют до смерти. Закон стаи в действии, чтоб его! И решил для себя «если подыхать, то стоя и сейчас, а не в углу под нарами сутки спустя от внутренних и внешних кровотечений». Это и решило итог схватки.
В казарме драки были обыденным явлением, но редко у драчунов инстинкт самосохранения отключался напрочь. Браен, почувствовал, как бок ожгло словно огнем. Переведя взгляд вниз, он увидел рукоять самопального ножа, служившую продолжением руки здоровяка.
Заточка, которую Громила вынул из голенища, была гордостью хозяина: удобно ложащаяся в ладонь, с хорошей балансировкой. Гигант хотел было вынуть ее из раны и, мысленно уже вытирал лезвие о рубашку неудачника, когда тот вместо того, чтобы отступить, зажать рану, наоборот, перехватил его руку все еще державшую нож и дернул на себя, ребром второй ладони метя в кадык. В результате Громила, не ожидавший такого маневра, рухнул, а нож так и остался торчать в боку Дранго.
Перед глазами Браена уже все плыло, кровь хлестала из распоротого бока, но больше никто не осмеливался подходить. Он съезжая по стене, к которой привалился, с усмешкой успел подумать, что и в двадцать пятом веке законы первобытного мира никуда не делись. Негласный лидер и его подбрех вырублены, следовательно, чужак доказал, что достоин занимать место в стае. И съезжая в небытие уже не слышал, как кто-то заколотил в дверь с криком «врача».
Пробуждение было не из приятных: жар и ломота во всем теле, а бок как будто раздирали раскаленными щипцами на части. Первые мысли в таком состоянии у большинства одинаковые, варьируется лишь их формулировка от «шо ж я маленьким не сдох» до «… на … и … в!!!» в зависимости от глубины, литературно-анатомической подкованности и фантазии их автора. Браен считал себя весьма разносторонне развитой личностью, потому всеобъемлющая характеристика ситуации была трехэтажной и физиологически невыполнимой на практике при всем желании. Повернув голову направо, Дранго увидел на соседней койке своего недавнего визави – Громилу. Тот с остервенением рассматривал потолок и, судя по фиксатору, охватывающему шею, кадык-таки Браен ему повредил. Умозаключения тут же подтвердил писклявый голос здоровяка.
– Сииикин син! – В исполнении громилы больше напоминало писк комара, что не могло не радовать Дранго, хоть как-то примеряя его с болью.
– Чем и горжусь – прохрипел в ответ Браен.
Взгляды собеседников встретились. Один, полный ненависти, второй ироничный.
– Погоди, вот выберусь из лазарета, отцепят от меня железяки эти – я тебя еще не так уделаю! – И громила потряс наручниками, которыми был прикован к койке.
Браен только сейчас обратил на них внимание. Мда, это не гражданка, где пациентов если не холят и лелеют, то хотя бы не приковывают к кровати. Тут же безопасность медперсонала превыше всего. Кстати о последнем. К их койкам приближалась настолько здоровущая тетка, что ее проще было перепрыгнуть, чем обойти. Этот кошмар диетолога дирижаблем подплыл к койкам. Впечатлился даже Громила, до этого испепелявший взглядом своего неудавшегося противника, но увидев сию мадемуазель, сразу как-то сник. А когда тетка, закатав ему рукав, ввела в вену лошадиную дозу лекарства, и вовсе выпучил глаза не хуже глубоководного осьминога, которого сдуру подняли на поверхность и его начало плющить от градиента давления. Впрочем, Браен недолго злорадствовал по этому поводу. Бабища повернулась к нему и повторила процедуру, все так же – не проронив ни слова. По сравнению с этим сеансом иглоукалывания, драка показалась чем-то малозначительным. Тупая игла, экономия на обезболивающем и ласковые руки медсестрички – это все в купе создавало каскад непередаваемых ощущений. Садистка от Гиппократа так же величественно удалилась, покачивая впечатляющей кормой.
– Вот это я понимаю, стимул к выздоровлению – прохрипел Браен, слегка осоловевший от убойной дозы лекарства. Он не ожидал, что его сосед по палате хоть как-то прореагирует на комментарий.
– Ну да, здесь лечат по принципу «что не убивает, то делает нас сильнее» – и, помолчав, Громила таки добавил – ну или калекой.
Мужчины, временно забыв о неприязни, сочувственно переглянулись.
Как иногда оказывается мало нужно для начала если не перемирия, то хотя бы нейтралитета. Всего лишь один укол, сделанный с любовью. С любовью к себе, конечно же, зачем лишний раз нагибаться и стараться зазря, никто же не оценит. А больные – им-то какая разница, умереть на койке или через неделю в бою, так что перебьются.
Есть предложения, от которых невозможно отказаться. Настолько они выгодны. Мне поступило как раз такое. Или я иду на ужин к Ингиру или провожу этот ужин, но в компании пары симпатичных мышин-акселераток, что обитали в камере, куда меня привели на ознакомительную экскурсию. Дескать – можете посмотреть на апартаменты, которые будут вам предоставлены в случае отказа от сотрудничества. А я что – я за конструктивный диалог конечно же. Тем более танийцы умеют подбирать весомые аргументы.