Неприятности по алгоритму
Шрифт:
Размышляя над случившимся, невольно задумалась: возвращая другим долги, мы, как ни странно, многое приобретаем. В моем случае частичку самоуважения, которое я сама же и растоптала, сбежав от Браена. Мысли, воспоминания, чувства последних месяцев вдруг потекли нескончаемой вереницей, словно капли дождя по стеклу, затейливо переплетаясь и расходясь, чтобы вновь сойтись в едином потоке. С того самого момента, как невероятным образом победила в этой проклятой гонке, обставив лучших пилотов Академий, моя жизнь напоминала необъяснимую последовательность событий, которые в конечном итоге заставили обычную выпускницу училища, безродную оборванку оказаться в гуще галактической политики и способствовать подписанию мирного
Размышления были прерваны самым прозаичным образом – корабль основательно тряхнуло и по телу прошло узнаваемое ощущение легкого покалывания, как будто с разбегу ныряешь в ванну с водой, к которой подключили два электрода с малым напряжением. Значит, успели нырнуть в прокол. Судя по тому, что залпов не было – нам удалось уйти от армии Союза либо незамеченными, либо недогнанными, что в обоих случаях хорошо. Встряска лишь свидетельствовала, что угол и вращение при входе в прокол были рассчитаны не совсем точно и корабль слегка задел один из коркат-потоков, что текут в проколе.
Выход из пространственной воронки и последующий полет до Танэкта были для разнообразия спокойными: никто нас не догонял (о чем свидетельствовало отсутствие гиперпрыжков) и не нападал (во всяком случае, аварийка, что завывает при экстренном реагировании, молчала). Поэтому, хотя уснуть мне и не удалось, я пребывала в состоянии, которое одногрупник Макс как то охарактеризовал словом «зашибздец». Когда Прит спросила его, что же по его мнению, это такое, он, на мгновение призадумавшись и напустив на себя вид заправского академика, защищающего как минимум дисер, ответил: «Зашибздец – парадоксальное состояние живого организма, заставляющее забыть о собственной заднице и думать о чужой. Впрочем, то же самое можно сказать и о любви». Думала я о заднице Браена. Как он? Все ли в порядке? Есть ли на борту эта митокамера или его поместят туда по прибытии на Танэкт.
Не знаю, сколько прошло времени с момента, как корабль оторвался от поверхности Альтеры и приземлился на Танэкт – браслет у меня отняли, как только я вошла в карцер, поэтому конвоир, открывший дверь, застал неожиданную картину. Я сидела с закрытыми глазами и, раскачиваясь из стороны в сторону, от нечего делать, вспоминала и проговаривала как можно быстрее скороговорки.
– Хироманты и хирурги характеризуют хвори рахитов хрупкостью хрящей, хроническим хромосомным харакири и характерным харканьем – поскольку язык не всегда поспевал за содержанием, то до слуха не всегда доносятся именно медицинские термины. Переведя дух, продолжила спич – Громила культурист Георгий — герой громаднейших гей-оргий.
Не знаю, впечатлился ли конвоир, но, кашлянув для того, чтобы привлечь мое внимание, слегка замявшись, объявил – Вас поручено препроводить в допросную.
– И чем обязана такому галантному сопровождению? – Ноги у меня затекли и после того, как я встала, восстановление кровоснабжения ознаменовалось ощущением, словно тысяча иголок одновременно впились в икры. Дружелюбному настрою это обстоятельство мало способствовало, поэтому мой голос сочился злой иронией.
Сопровождающий, молодой еще таниец, окончательно смутился и его забавный хвостик-кисточка нервно задергался, так и норовя обвиться вокруг правой ноги хозяина. Конвоир стоически пытался обуздать непослушную конечность, но этот раунд был им проигран, поскольку пушистая кисточка-таки угнездилась в районе лодыжки. Парень, окончательно смущённый моим восклицанием, на автомате ответил:
– Вас ожидает принц Ингир, – и только после этого сообразил, что он не обязан передо мной отчитываться.
Пожав плечами, дескать надо, так надо, я качнулась с пятки на носок, стараясь побыстрее избавиться от противных ощущений и восстановить кровоснабжение, после чего двинулась вслед за конвоиром. Как только мы вышли, за дверями оказалось еще двое танийцев, на этот раз рядовые. И вот таким квартетом наша компания отправилась в департамент безопасности.
Как только я оказалась в допросной, навстречу мне поднялся Ингир. Его слегка осунувшееся лицо, на котором отчетливо виднелись следы усталости, говорило само за себя. Но глаза все так же внимательно следили за каждым моим движением, как и при первой нашей встрече. Слова, прозвучавшие секундой позже, удивили меня.
– Поздравляю, вы справились с заданием, хотя, учитывая нападение войск Союза, мне казалось, что у вас ничего не получится.
– Простите? – Это все, на что я была способна в данный момент.
Ингир усмехнулся.
– Забыли? Вашей основной задачей было понравиться Лерго дис’ Кейриму, и вы это сделали. Сейчас единственный, с кем он готов разговаривать, это, как ни странно, именно вы, Тэриадора.
Я недоуменно взглянула на собеседника, пытаясь осмыслить только что услышанное. Поймав мой взгляд, принц пояснил:
– Сейчас вы отправитесь к Лерго и должны будете убедить его подписать договор с Танэктом на выгодных для нас условиях. В обмен на это мы гарантируем мирийцам военную поддержку и выступим против Союза.
– Но это же может послужить началом… – я не договорила, но слово «война» так и плясало джигу на кончике языка, готовое сорваться в любую секунду.
– Не совсем, армия Союза сейчас не в лучшем своем состоянии, правительство девяти навряд ли вступит в открытую конфронтацию перед объединёнными силами противника. Мы получим не только мирный договор между мирийцами и Союзом, что само по себе не плохо, но и укрепим положение Танэкта на политической арене.
Ну да, все как всегда из-за власти и из-за бабок, – мелькнула невеселая мысль и вспомнился Дариш, лежащий на полу атриума.
– А как же нападение, Дариш… – произнесла я и в тот же миг почувствовала себя глупым ребенком рядом с умудренным жизнью взрослым.
Когда решаются дела такого масштаба, о жизнях пары сотен человек можно и забыть. Как будто прочитав мои мысли, Ингир продолжил:
– Я скорблю по погибшим. Дариш был мне другом, – и после паузы добавил. – Наверное, единственным другом.
И как-то невольно верилось этим простым словам. Потому как о настоящей потере редко кричат с надрывом, а боль, словно шорох осенних листьев, звучит даже тогда, когда все молчат. Но Ингир не был бы настоящим политиком, если бы, не стряхнув с себя воспоминания, словно вешний снег, продолжил:
– Через два часа по галактическому времени должен состояться Совет, где будут присутствовать лидеры большинства рас. Сейчас от вас будет зависеть, что предпримет Лерго. Обвинит ли он Союз в нападении и тем самым развяжет войну...